Три сапога пара
Шрифт:
– Так ты за это платишь, всегда. И постоянно втягиваешь в нас в неприятности. Хороший ты парень, Гринривер, хоть и аристократ. Я обязательно помяну тебя. И насру на могилу… – закончил свою мысль инвалид и тут же отключился, изрядно утомившийся за день.
Ричард какое-то время лежал, задумчиво глядя в потолок. В голове у него происходило… всякое. Нет, ну, в конце концов, не может же Салех быть на самом деле правым?
Так и не найдя нужных слов Ричард Гринривер погрузился в сон.
– Мда… – только и смог выдать графеныш оглядываясь.
Комната была все та же, но какая-то не такая. За окном падали белые хлопья. Потолок был покрыт брусчаткой, из стен торчало небольшое дерево. За столом у кровати сидел старый Роберт, уткнувшись лицом в руки. Четырехрукий демон был мертвецки пьян. Вокруг стояла тройка очень знакомых бутылок. Пустых. На другой кровати сидел Рей помолодевший, подогнув под себя ноги. Бывший лейтенант листал небольшой альбом и чему-то довольно скалился. Рей заметил внимание Ричарда, прижал палец к губам, призывая того не шуметь. Тот снова озадаченно огляделся. После чего жестами спросил про альбом. Салех постучал себя пальцем по виску. Графеныш сосредоточился и перед ним в воздухе повисла книга. Это были «Записки на истоптанных сапогах», любимая история, которую он перечитал раз сорок. Гринривер расслабленно вздохнул, хоть что-то светлое в этих безумных днях. Хотя обстановка и не располагала. Старый Роберт так и не проснулся, до самого рассвета.
– Хочу предупредить, что в эти календарные сутки вы меня уже били! И мы израсходовали запас эликсиров! – произнес Ричард, стоило ему только открыть глаза.
– Ну хоть пнуть пару раз, для острастки? И тогда никакой тренировки!
– Пару раз? Пнуть?– уточнил Гринривер с надеждой.
– Да, и я сразу пойду покупать цветы…
– Ну… Наверно…
От зычного гогота Ричард проснулся окончательно.
– Прости, Ричард, я не хотел тебя ломать! Давай, собирайся, пробежка, разминка, без членовредительства. И я действительно за цветами, раз обещал, – сказал Салех просмеявшись.
С чувством нарастающего подвоха Гринривер облачился в тренировочную одежду. Впрочем, в этот раз тренировка выглядела как тренировка, а не как битва на выживание. Сразу после пробежки Салех отправился за цветами, получив наказ выбрать самые дорогие. А Ричард, проинспектировав шкаф, отправил вестового за портным.
Надо пояснить, что Рей поднимался на тренировку в пять утра. И к завтраку все всё успели. Хотя лучше бы не успели, но…
Стоило компаньонам зайти в столовую, как их тут же заметили.
– Сэр Ричард Гринривер? – раздался женский голос.
Ричард огляделся. И улыбнулся в его сторону шла едва знакомая преподавательница, Виолетта Дэвис. На лице женщины было нечитаемое выражение лица.
– Мисс Дэвис! – приподнял цилиндр Гринривер.
– Это вы мне прислали цветы сегодня утром?
– Да…
Ничего больше молодой аристократ сказать не успел. Преподавательница подошла к графенышу вплотную и в его пах впечатлялся острый кулачок.
– Ууууииии – с тонким воплем графеныш согнулся пополам. Женщина схватила избиваемого за горло и вздернула приблизив к себе с какой-то совершенно не женской силой. Рука преподавательницы блеснула металлом.
– Меня никто никогда так не оскорблял. Я сделаю все, чтобы превратить вашу жизнь в ад! И ваш ручной монстр вас не спасёт, – мисс Девис бросила взгляд на растерянного Салеха и, слегка пнула того в коленную чашечку. Удар вышел такой силы что нога ушла в сторону а Салех грохнулся на каменный пол. Сверху на него рухнул стонущий Ричард.
Добавив пару ударов ногами, куда придется, преподавательница покинула зал столовой.
– Ничего, Ричард, самое худшее, что может случиться при общении с девушкой – равнодушие. Судя по твоей классификации, мисс Девис почти была готова раздеться, – пробурчал Салех, поднимаясь.
– Уррод лысый, ты что за цветы заказал?
– Самые дорогие…
– Сэр Ричард Гринривер? – прошипели откуда-то сверху.
– А, мисс Стюарт… Погодите, я всё… – женская туфля впечаталась Ричарду в лицо, сворачивая нос.
Девушка махнула чем то, и Гринривер, следуя вновь приобретенным рефлексам, откатился в сторону. Рядом что-то вошло в мрамор пола, выбив крошку.
– Монстр, чудовище, скотина! – острый каблук впечатывается в солнечное сплетение. – Оставьте меня в покое!
Девушка удалилась. Ричард оглянулся и стал с интересом разглядывать букет, вонзенный в камень пола.Сейчас было сложно различать, что изначально это были за цветы, все листья заострились. Но по разлетевшмся лепесткам можно было сделать вывод…
– Солнечные пионы и золотые рододендроны… – простонал молодой аристократ, поднимаясь с пола. Одиннадцать пионов, мистер Салех, это слишком сложная подстава для вас. Они были самыми дорогими? О боги, что с вами? – в этот момент Ричард увидел, что его душехрантель пытается вправить себе ногу, которую, судя по всему, выбили из сустава. Нога с противным хрустом встала на место. Инвалид поморщился.
– Самые дорогие, как и сказал, по себрбянному за штуку… – сквозь зубы выдал бывший вояка.
Ричард поднялся на ноги.
– Сэр Гринривер? – снова девичий голос.
– А, мисс Сертос, может быть, вы хоть дадите… – пощечина обожгла лицо.
Вскинув хорошенькую головку, девушка удалилась в другой конец зала.
– Мистер Гринривер, дурашка, ну не при людях же! В конце недели, после занятий, надеюсь вы будете так же решительны! – прошептал кто-то на ухо Ричарду. Но владелица голоса явно была слишком далеко.
– Мистер Салех, дайте угадаю, Ребеке вы дарили другие цветы? – Ричард закинул голову.
– Да, фиолетовые… – прогудел Рей.
– Ох болван… – простонал Ричард в ответ.
– Да что такое? Что за муха их укусила? Это же были цветы, просто цветы! – простонал в отчаянии Салех тяжело опускаясь на лавку. Он достал из кармана платок и протянул нанимателю, чтобы тот унял кровь из разбитого носа.
– Есть такая наука, флориография! Вы явно не слышали такое слово. Желтые цветы означат неприязнь и разлуку. Рододендроны – цветы страсти. Пионов ведь было одиннадцать? Это число – выражение пламенной благодарности возлюбленной. Теперь перевожу, вы этим милым дамам от моего имени сказали следующее: спасибо за ночь страсти, это было омерзительно. Мистер Салех, если бы вы дважды за эти дни не спасли мне жизнь, я бы повесил вас на собственных кишках!