Три сапога пара
Шрифт:
– Наш провал может оправдать лишь одно. Мы должны дать шефу что-то более ценное. И это что-то у нас почти есть!
– О чем вы… мастер?
По лицу старшего дознавателя пошла трещина, разделяя его на несколько сегментов. Они раскрылись, обнажая еще десяток глаз, хаотично движущихся на кровавой маске, словно листья водовороте.
– Неразменная душа! – произнесло существо и рассмеялось страшным, нездешним смехом.
Где-то в каменной келье.
– Отче, вот досье на тех, кого боги осенили светом.
Фигура в ветхом балахоне протянула своему собеседнику, такой же фигуре в балахоне, небольшую папку. В полной тишине слышался лишь тихий шелест бумаги. Вскоре и этот звук смолк.
Через долгих десять минут настоятель заговорил.
– Вскрыть келью казначея. Казначея воскресить. Наймите гильдию теней, пусть стребуют все невозвращенные долги с королевств. Всю дерюгу сжечь, братьев облачить в шелк. Скупить все бордели в соседних городах. Вылечить, вымыть, пригнать сюда на покаяние. Столовая переходит на мясо. Раскупорить винные подвалы. Братию напоить. С сегодняшнего дня аскезу и нищенствование считать грехом гордыни.
– Отче?
– Концепция меняется. У нас новые паладины, – тяжелый вздох, – надо соответствовать, – еще один вздох, с затаенной радостью. – Кто мы такие, чтобы оспаривать волю богов?
Послушник поклонился и вышел.
Истинный служитель светлых сил, оставшись в одиночестве, снова перелистывал папку с личными делами.
– О боги, ну и уебки…
Где-то в пустоте.
В большом камине горел огонь. Напротив камина стояла пара кресел.
В одном из кресел сидел уродливый толстяк в неопрятной мантии. В руках он сжимал просто огромный бокал, в который запросто влезала бутылка коньяка.
Его гость, четырехрукий старик в широкополой шляпе, Сидел с таким же бокалом. На небольшом столике между креслами стояла глубокая миска, из которой присутствующие в кабинете что-то периодически брали, и закусывали этим содержимое бокалов. Внимательно присмотревшись можно было понять, что в миске копошатся крохотные демоны. А сама миска очень похожа на древний домен, разросшийся аж на шесть кругов.
– Как считаешь, хоть кто-то догадается? – лениво произнес толстяк, рассматривая огонь через вязкий янтарь коньяка.
– Неа, будут думать друг на друга, или на моих ученичков. Мальчики себя довольно неплохо показали, – подумав, ответил четырехрукий.
– Ну, тогда у меня тост! За подрастающее поколение! – лениво произнес толстяк.
– За то, чтобы дожили до наших лет! – поддержал владыка темных снов.
Бокалы соприкоснулись с хрустальным звоном.
В светлом кабинете очень важных персон.
– Ты выиграл! Как ты мог вообще предвидеть… такое? Это же не просто хаос, это какой-то сюрреализм, в чистом виде! Прости за плебейские замашки, но это форменный пиздец!
– Пришел или настал?
– Что?
– Пиздец, говорю, пришел или настал?
– А в чем разница?
– Приходит он, когда у него есть предпосылки, а настает – когда их нет.
– Настал! Но ты знал! Как ты мог знать?
– Не важно. Сын, ты проиграл. Где моя лошадь?
– Ну, папа!
– Я тебе две тысячи лет как папа. ГДЕ МОЯ ЛОШАДЬ?
«Письмо Ричарда Джереми Гринривера, сквайра, отцу, герцогу Майклу Уильяму Гринриверу.
(Черновик)
Здравствуй, отец! Я знаю, насколько неторопливой может быть почта, и мыслю, что мои первый два письма ты еще не получил. А я уже пишу третье.
Произошло… много чего. Нет, ты не подумай, что я не хочу тебе что-то говорить,
Начну, пожалуй, с последних событий! Хочу тебя поздравить, твой сын
Тебе наверно хочется знать, как мне это удалось? Ч
Я великий
Несколько дней назад я смог активировать второй атрибут,
Но если ты думаешь, что это все хорошие новости, то ты глубоко ошибаешься! Удалось выяснить природу моего атрибута. Это не взрывная регенерация, как ты предполагал вначале.
Я бессмертен!
Я знаю, что ты скажешь, и осознаю всю важность скрытности, но я воскрес на глазах у нескольких тысяч людей,