Три сестры. Диана
Шрифт:
Но по старой традиции на краю приречья иногда появлялись странного вида домики палатки. Ещё лет за десять до рождения внучки я такие видела. Частенько пришлые играли свадьбы с местными, осевшими, цыганами. Так случилось и у родителей Василия. От них он и унаследовал внешность. Сам работал бульдозеристом в карьере, жена на ферме.
После рождения первого мальчика, Вася и Таня при поддержке Анатолия и родителей Васи, взяли коттедж. Землю давал совхоз, с кирпичом помогал завод, а вот строить сами. А у Василия отец каменщик, как и два его дядьки, да сам
— Вы на Ольгу внимания не обращайте, это бабка материна ей на уши присела, мол, дворяне, голубая кровь, прабабка графиней ходила, прадед в Крымскую воевал, — вздыхала Таня. — Вот характер поперёк всех и показывает. Вечно всех жить научить старается. Одумается ещё. Да от людей стыдно станет.
— Да уж, — смеялся Генка после ухода гостей. — Тут евреи, тут украинцы, тут цыгане, у меня валашцы с шамахами. Не родня собирается, а Советский Союз в миниатюре.
Новый год мы встречали с семьями двоих сыновей.
— Страшненькая какая, — со стороны смотрела сноха на Алю. — И руки, ноги как веточки.
Аля, словно испугалась, начала морщиться и кряхтеть. Генка тут же подхватил её на руки, успокаивая. Мурча что-то про то, что дед никому в обиду не даст, и что за кое-кем ещё мальчишки бегать устанут.
А вот Руслан настойчиво тянулся к сестре. И даже уснули они в одной кроватке. Правда единственная из троих детей, Аля без десяти двенадцать начала кряхтеть, сообщая, что проснулась. Встретив с нами праздник, внучка спокойно отправилась спать.
— А то придумали, без неё праздновать, — усмехнулся Генка, возвращаясь за стол.
Он вообще при возможности не спускал Алю с рук. С ней разглядывал звёздное небо, и смотрел на зимнюю вьюгу за окном. С ней стоял, наблюдая за весенней капелью и первыми летними ливнями. Он же показал внучке первую грозу. Аля стояла, опираясь на оконное стекло, поддерживаемая дедом и ждала каждую молнию, а потом начинала смеяться и топать ножками по подоконнику. Она очень рано начала пытаться ходить. Стояла, шатаясь и старательно ловя равновесие, плюхалась на попу, и задумчиво хмурилась, разглядывая свои ноги, упирая при этом руки в бока.
— Ну это у неё точно от тебя, — хохотал Генка.
К следующей зиме Анатолий где-то достал совсем малюсенькие валеночки. Гена их для мягкости отбил молотком. А ещё, Толя, который был и охотником, и скорняком, принёс к началу декабря для внучки шапку и шубку из лично добытых прошлой зимой лис.
— Неть! — закрывала голову руками, не давая снять шапку после примерки Аля.
И бежала прятаться к Генке.
— Где тут мой лисёнок? — смеялся муж.
В результате, уже к новому году, на вопрос, где лисёнок, внучка стучала себя по груди и кричала: «Иись».
Она очень живо что-то лепетала на своём детском непонятным. Мы только по схожести звучания догадывались, что предметы начинают получать у внучки
— Ну, лисёнок, деда просит, — сюсюкал Генка.
Я у внучки была исключительно Дина, и никак иначе. Гроза была восторженным бабах, падение чего-то просто бах, купание называлось плюх, а любой солдат обозначался как няня. К новому году у нас было больше двадцати простых слов и обозначений в словаре.
К новому году готовились не только мы. Но и наши друзья. Елизаровы и Вайниры впервые шли на новогоднюю ёлку в клуб в качестве дедушек и бабушек, а первого января дочери Эдика и Киры, Оксане, исполнялся ровно год. Девчонки долго друг к другу присматривались.
— Ава, — ткнула пальцем Оксана в любимую игрушку Али
— Ись, — поправила её Аля.
А когда на празднике Аля, а следом за ней и Оксана тихо сползли со стульчиков, куда мы их посадили, и наверное думая, что мы их не видим, ползком отправились под ёлку, где уселись в обнимку с подарками, мы все дружно решили, что девочки возможно подружатся. А Эдику и Кире пришлось столкнуться с напором родителей, желающих, чтобы внучка росла в части, а не приезжала в гости раз в год по праздникам.
Раз в три месяца мы с Алей ездили в Москву на лечение. Операцию делать было опасно, ждали, когда девочка окрепнет. Но микротоки, ультразвук, всё, что могло помочь избавиться от мешавшей сердцу плёнки, мы делали.
— Мама решила пожить у нас. Очень её впечатлило, как полуторагодовалая внучка марширует, — рассказала я мужу, помогавшему мне снять пальто.
— Конечно, пусть приезжает. Места вдоволь, — улыбался отчего-то очень довольный муж.
— Ты чего такой довольный? — спросила я.
— Да ничего, просто так. Настроение хорошее. — Не признавался он.
— В звании что ли повышают? — попыталась угадать я.
— А что, женой полковника ходить надоело, решила генеральшей побыть? — засмеялся Генка. — Просто… Дин, ты звонить и предупреждать о своём приходе перестала. Совсем. За полгода ни одного звонка.
— Давно понял? — тихо спросила я, замерев в его объятиях и наблюдая, как Аля вытряхает из пелёнки завёрнутую в неё куклу, расстилает на полу и, поставив посередине ногу, пытается намотать пелёнку как портянку.
— Да сразу, — поцеловал он меня в затылок. — Больше не ждёшь, что опять?
— Надеюсь, что нет. И никуда уже не исчезнешь. — Вздохнула я.
— Да куда ж я денусь? У меня вон, внучка портянки наматывать не умеет, — засмеялся за моей спиной Генка.
Глава 28
Лисёнок вроде начала выправляться. Последние кардиограммы наконец-то начали давать положительную динамику. Появились положенные ребёнку щёчки. Да и бледность уже не так бросалась в глаза. Девочку давно нужно было постричь, но мне было жалко, я только срезала длину, оставляя волосы внучки до плеч.