Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик...
Шрифт:
— Осталась ерунда, — сказал Джакомо. — По-моему, детей можно отпустить, вон Никко весь иззевался.
Ребята не протестовали. Большой Совет — такая скука. Как только двери за ними закрылись, гондольер сказал тихо:
— А теперь главное. Вчера в Венете Нуово напротив Старых Прокураций видели Властителей Ночи.
Глава 7
Кто сказал «мяу»?
Никко пришел с Совета и заколебался — то ли сразу спать лечь, то ли физику почитать. Про математику речь даже не шла — после сегодняшней пятерки за списанных лесорубов Никко имел полное право расслабиться. Быстро темнело. По стеклу застучал дождь… нет, это был не дождь, а какие-то странные звуки. Мягкие лапки отчаянно барабанили по окну. Никко распахнул створки. Большой кот кубарем вкатился в комнату и шмыгнул под диван. Никко проводил его взглядом, потом повернулся к окну. Три темные тени надвинулись снаружи. Шесть зеленых огоньков горели неприветливо.
— Тут не пробегал один такой мяу… как это по-человечьи… — гнусаво спросила одна тень и шевельнула хвостом.
— Такой очень преступный, — подсказала вторая тень. — Именем Совета…
Третья тень не успела вступить в беседу. Никко не знал, что коты говорят по-человечески. Потрясенный вторжением говорящих животных, он подскочил к окну и рявкнул:
— Гав!
Коты, видимо, тоже не знали, что люди говорят по-собачьи. Они отшатнулись.
— Плюх!
Это коты свалились с подоконника в канал.
— Муа-а-у!
Это они начали выяснять, кто виноват, вылезая из канала.
— Они ушли? — спросил из-под дивана гость.
— Они уплыли, — уточнил Никко. — Вылезай.
— Ага, вылезай, — передразнил кот. — У тебя слишком низкий диван. Это непорядочно с твоей стороны. Ты обязан был подумать: а вдруг ко мне в гости зайдет обаятельный кот крепкого телосложения? А вдруг этот кот захочет залезть под диван? Ты должен был купить диван на более высоких ножках!
— Все ясно, ты застрял, — развеселился Никко и приподнял край дивана. Оттуда вылез слегка уплощившийся кот и сказал:
— Не застрял, а прилег. Кстати, приличные люди при знакомстве называют свое имя.
— Э-э… Никко, — растерялся Никко.
— Ты что, сомневаешься в том, что ты Никко? — удивился кот. — Я вот, без сомнений, Мяурицио.
— Просто я удивился, что ты говорящий и с тобой надо знакомиться, — пояснил Никко. — А те три кота…
Мяурицио отмахнулся:
— А, эти… ты правильно сделал, что утопил их.
— Я не насовсем, только намочил… А почему они упали?
— Ты же сказал страшное слово, — объяснил кот. — Которое начинается на «г», а кончается на «в»… нет, не произноси его, я тоже боюсь. Хотя я и славлюсь в народе беспримерной храбростью.
— Но ведь собак уже сотню лет нет в Венете, — изумился Никко. — Собаки — не кошки, по крышам не бегают, летучих мышей и голубей не ловят.
— Не знаю я, про что ты говоришь, — сказал кот. — Собаки какие-то… не понимаю. В кошачьей республике все знают, что страшное слово, которое начинается на «г», а кончается на «в», нельзя произносить вслух, от этого со стороны лагуны надвигается тьма с горящими глазами, вздыбленной шерстью и виляющим хвостом… и потом наступает что-то ужасное, но никто не знает, что.
— Собака Баскервиллей, — подсказал Никко. — «В часы, когда тьма властвует безраздельно, держитесь подальше от торфяных болот».
Кот заморгал и растерянно вылизал хвост.
— Подожди, а что такое «кошачья республика»? — спохватился Никко.
— Ну, это перевод с кошачьего на человечий того, как мы все живем, — сказал Мяурицио.
— Неужели и вправду в безлюдных контрадах Венеты есть кошачье государство?
— Это секретные сведения, — сказал кот. — Лучше дай пожрать. Кто так гостей принимает…
— А за что тебя ловили те три кота?
— Это бестактный вопрос, — возмутился кот. — Мяу! Я вообще по-человечьи не понимаю! Мяу!
— А если дам колбасы?
Кот настороженно покосился на розовый кружочек — явно не знал, что это такое. Попробовал…
— Мяу… несправедливо. Ваши летучие мышки вкуснее, чем наши, — сказал он, уминая колбасу. — Ты где ловишь таких круглых и плоских мышек?
— В лавке у тети Бьянки, — честно ответил Никко. — Она у нас продает еду. Так за что тебя ловили?
И помахал еще одним кружком колбасы.
— Это шантаж, — возмутился Мяурицио, принюхиваясь. — Ладно, давай свою сплющенную мышку. Ловили ни за что! Я не виноват! Законы, видите ли… менты поганые. Ну, зашел на чужую территорию, спер чужую мышку… а голуби вообще были общие! И при чем тут шпионаж? При чем тут «подрывание основ» и «опасность для государства»? А та белая кошечка… м-м-м… такая, скажу я тебе, кошечка… я же не знал, что мяу-мяу-мяу… И уж никак это не «мошенничество в особо крупных размерах», это как-то по-другому должно называться. Словом, все козлы.
— А ты хоть знаешь, что такое козел? — удивился Никко.
— Это кот с рогами, — объяснил Мяурицио. — Только не спрашивай, что такое рога, это государственная тайна. Ладно, если больше не кормишь, то я пошел.
— Погоди, расскажи еще про кошачью республику, — попросил мальчик.
— Некогда, — кот вспрыгнул на подоконник. — Дела государственной важности. А вообще-то у тебя тут мило. Я тут «малину» устрою. Если опять погонятся — у тебя отсижусь. Ариведерчи, человечий котенок.
Глава 8
Снова чуть-чуть о математике
Бабушка и Доживающий век сидели на завалинке. На венетском варианте завалинки — привязанной у двери гондоле. Бабушка вязала, а Доживающий век все критиковал.
— Это суеверие, — горячился он. — Стыдно в наше время верить в такие глупости.
— Суеверие, — согласилась Бабушка. — Одна лицевая, две изнаночных. А что именно суеверие?
— Властители Ночи — это суеверие.