Три столицы
Шрифт:
Он засмеялся, затем продолжал.
— Вот это ощущение пробуждения России, как я говорю,
не удалось нам до сих пор передать. И вот есть у нас к вам просьба, Василий Витальевич, так сказать, коллективная, от погребенных, от покойников: скажите вы им там, что мь живы!
Наступившее молчание подчеркнуло важность этого момента. Он был центральный во всех моих приключениях. И я это почувствовал в выразительной тишине, которую баюкали мягкие колеса слипингкара. Это были слова, которые законченным контуром подрисовали все то, что пока бесформенной тушевкой ложилось на мою душу. Я ответил:
— Я передам. А поверят ли мне, ручаться не могу… Очень уж сильны ходячие представления о том, что Россия… «безглагольна, недвижима, мертвая страна».
— Да нет же!.. Безглагольна — это правда. Но не «недвижима» и не «мертва». Движемся мы с вами, вот сейчас, довольно недурно? Жизни, скажем, например, в Москве, даже слишком много, как вы видели. А вот насчет «глаголов», действительно. Не поговоришь. Но рассматривайте
меня сейчас как глагол. Это купе защищает нас достаточно, приняты все меры… Рассматривайте меня в данную минуту как то свободное слово, которое при иных условиях в России услышать нельзя.
Он сделал паузу и потом заговорил снова:
— Кстати, о коммунизме. Тут дело ясно: карта бита! Никакого коммунизма больше нет, есть глупая болтовня людей, которым стыдно сознаться, что они кругом провалились, опростоволосились, в «планетарном масштабе» сели в лужу. Вот и все. В остальном — это отчасти искреннее желание что-то сделать (конечно, только для того, чтобы удержать за собою власть!), отчасти отрыжка. Социалистическая отрыжка пройдет, и мы все больше будем приближаться к типу обыкновенного государства, но… но с некоторыми обыкновенными особенностями. Особенности эти состоят в свирепой ненависти всего населения к властям предержащим. Ненависть эта не может пройти. И она неизбежно даст свои последствия. Представим себе на минуту, что мы совершенно бездушны… Что мы не люди из плоти и крови, что мы какие-то абстрактные мыслители, из которых вытравлены и оскорбленное национальное чувство, и вся боль, и негодование против тех, кто совершил то, что они совершили… Так даже и в этом случае, если мы одарены хоть малейшим даром предвидения, мы обязаны готовить преемника советской власти! Удержаться она не может. Она падет, но если не подхватить из рук коммунистической партии власть, то мы снова очутимся перед всероссийским кабаком в стиле Львов — Керенский, за повторение которого покорнейше благодарим! Довольно! Не два раза то же самое!
Я не перебивал его и тихонько пережидал его паузы.
— А она падет, потому что на такой ненависти сидеть нельзя. Мы явственно это видим. Эта ненависть захватывает
с каждым днем все более широкий круг. Эта ненависть уже не скрывается населением. Знаете ли вы, что делают так называемые наши «мильтоны», когда народ на улицах и площадях в голос честит советскую власть? Отворачиваются. Раньше хватали, теперь не перехватаешь. Ненависть эта имеет две главные причины. Ведь, слава тебе господи, еще немного прошло, еще ведь люди прекрасно помнят, что «они» обещали. И видят, что они дали! Это сравнение такое разительное, что, я думаю, по чистой совести можно сказать: нет во всей республике гражданина, будь он самым последним мужиком, который не знает, что советская власть, т. е. коммунистическая партия, это первейшие обманщики
в свете! Ходячая формула: если что объявляется, — врут! Все это знают, все понимают, а «они» — они продолжают свою «словесность»! Мужикам землю обещали, земли не дали. Мужик сейчас сплошь мечтает об одном: дайте ему кусок земли в собственность, и больше ему ничего не нужно! И это мы ему дадим, Василий Витальевич, этот вопрос решенный. То, что хотел сделать Столыпин и не успел, то, что болванье-коммунисты сделать не сумели, это мы должны сделать! К этому надо готовиться, и эту великую земельную реформу надо обмозговать всякому вперед, кто за государственный руль России хочет браться. Вот в эмиграции кричат: скорей, скорей!.. А позвольте вас спросить, готовы ли эти понукающие? А позвольте их спросить, а что бы они делали с этой Россией, если бы она им в один прекрасный день свалилась на голову!
* lb *
Он продолжал:
— Да — так обстоит дело с крестьянами. А о рабочих мы уже не говорим. Мы вели пропаганду среди рабочих. Но сейчас бросили. Ничего нет нецелесообразнее, чем precher des convertis… [41] Рабочие распропагандированы советской властью до конца. Тут рядом с жгучим презрением к обманщикам работают и другие мотивы. Как вы думаете, вот были, например, два товарища-коммуниста, партийца. Один, скажем, сегодня товарищем министра, а другой у него шофер. Так вот этот шофер рассказывает про своего друга: «Вот сволочь проклятая! Как он из комиссариата выходит, садится в машину, он меня хоть бы заметил! За человека не считает. И это коммунист?! Все они такие. Только бы добраться до власти, а там все забудут, что говорилось, что обещалось…» Такие примеры вы на каждом шагу встретите. Тут, где ни ступишь, кровавая обида, которая кровью только и смоется…
41
Учить
А к этому прибавьте еврейский вопрос. Я не смотрю так, как иные. Многие и из наших рядов полагают, что в России царит беспросветное еврейское засилье. Я бы несколько смягчил этот диагноз, я бы сказал, что в современной русской жизни рядом с еврейским потоком, несомненно, пробивается и очень сильная русская струя на верхи. Конечно, евреи пока гораздо сильнее, и все в их руках, по существу. И я даже согласен на это слово — «засилье», если его только не понимать как «русское бессилье». Нет, русского бессилья нет! Русский элемент все-таки ключом бьет кверху! И это потому, что мы вовсе не так бездарны! Нас только придавить хорошенько надо, сжать хорошенько, так, чтобы мы пищали! Тогда мы показываем свои лучшие стороны. Никогда бы
одни «жиды» не восстановили всего того, что вы могли видеть восстановленным в России. Это сделано русскими руками, и потому, хотя мы и щеголяем сейчас в еврейской ермолке, но под ней, слава тебе Господи, с каждым днем нам Бог мозгов прибавляет…
Так вот о еврейском вопросе. Все же пока — еврейская гегемония несомненна. После всего того, что эта гегемония совершила, всех ужасов, оскорблений, обманов и позорного отступления, после всего этого антисемитизм, который, как вы знаете, всегда был в Южной и Западной России, не мог не разлиться «по шестой части суши». Можно сказать, что тактически евреи на этой революции страшно выиграли, но стратегически необъятно проиграли. Значит, при этих двух ненавистях, социальной, т. е. ненависти низов к новым коммунистическим верхам, и национальной, т. е. ненависти русских к евреям, эта коммунистическая еврейская власть утвердиться не может. Она падет, и мы должны это предвидеть…
Я спросил:
— Вы думаете, простите, что я вас перебиваю, но этот вопрос очень серьезный. Вы думаете, что падение советской власти вызовет большие потрясения, короче говоря, будет сопровождаться жесточайшими еврейскими погромами?
— Этот вопрос находится в прямом отношении к степени подготовленности и организованности тех, кто на смену советской власти придет. Чем организованность будет меньше, тем эксцессов будет больше. Разумеется, всякая уважающая себя власть будет стремиться всеми силами к тому, чтобы этого не допустить. И это по двум причинам. Во-первых, из соображений общеморального характера и совершенной невозможности ознаменовывать начало новой эры, т. е., так сказать, возвращение к человеческому житью, этими
безобразиями, а во-вторых, и из чисто эгоистических соображений: еврейский погром есть начало анархии вообще. Это есть начало так называемого «черного бунта». Начнут с «жидов», но кончат непременно избиением всего более или менее культурного и разгромом того, что с такими величайшими трудами удалось восстановить. Но, разумеется, бороться с этим движением, которое может принять стихийный характер, представит значительные трудности, если не будут приняты меры в первые же часы после падения советской власти. Меры же эти теми, кто вступит на ее место, могут быть приняты только в том случае, если еще при существовании советской власти, в ее подполье, выкуется настолько сильный организм, который сразу может задать тон всюду, где это требуется. С этой точки зрения еврейство, я говорю о еврействе в целом, которое равнодушно взирает на приближающиеся события и не оказывает всем своим весом помощи преемникам советской власти, совершает грубейшую ошибку. Ибо события все-таки наступят, советская власть все-таки падет, но падет при условиях для еврейства трагичных, если сейчас же после ее падения не образуется сильная власть. Таковая же власть не может образоваться без предварительной, серьезнейшей, упорнейшей работы. Казалось бы, симпатии мирового еврейства целиком должны были бы сконцентрироваться именно на этих людях, которые готовятся взять на себя тяжесть Шапки Мономаха, шапки, которая нынче налита свинцом вместо драгоценных камней!.. Заметьте, что я говорю, совершенно отбросивши в сторону симпатии или несимпатии к евреям, как таковым. Одни их ненавидят больше, другие меньше… Отдавая им должное, мало кто их любит. Но люди, которые хотят мыслить государственно, стихийный взрыв страстей должны рассматривать так, как опытный моряк рассматривает шквалы. Шквал нужно, конечно, учитывать, безумен будет тот, кто о нем забудет, но учитывать его нужно для того, чтобы его победить, а не ему поддаться. Может быть, в наших собственных сердцах под влиянием всего того, что произошло и происходит, тоже нередко нарастает шквал. Но мы отдаем себе ясно отчет, что звериная расправа с еврейством в высшей степени невыгодна для будущности русского народа со всех точек зрения. А потому мы считаем своим долгом сдержать стихию, и не только стихию, а и самих себя, если кто из нас выбрыкнется за дисциплину. В этом отношении, как и во многих других, мы должны брать пример с коммунистов. Вы знаете, с кем они строже всего? Со своим братом, с коммунистами же! У них для коммунистов, перешедших известные границы, есть один конец: расстрел без суда. Даже в тюрьмах (слава богу, у каждого из нас есть солидный тюремный стаж, и я сидел, конечно!), даже в тюрьмах, это, кстати, вам будет интересно, существуют три категории. Первая — это уголовные. С ними возятся и носятся. Вторая категория — контрреволюционеры — этим жутко приходится. Но хуже всех это коммунистам — этим прямо гроб. Но это в скобках. При всем том я вовсе не хочу преуменьшить значение еврейского вопроса в России. Кто-то, говоря о советской России, написал, что это страна «еврейского фашизма». Это глубоко правильно, так оно и есть. В России несомненно произойдет длительная борьба между сравнительно немногочисленным, но очень дружным между собою и очень психически сильным еврейством и русскими, многочисленными, но разрозненными, борьба за гегемонию. Эта борьба идет, и она будет крайне трудна. Но безумие думать, что ее можно решить физическими способами, т. е. погромами. Безумие хотя бы потому, что физическое истребление всего еврейства невозможно, частичное же избиение невероятно укрепляет психическую мощь остального еврейства и в то же время глубоко ослабляет психику русской стихии, развращая ее. Борьба произойдет совершенно в других плоскостях, это будет борьба за духовное преобладание, и победа в этих областях определит уже, как неизбежное следствие, преобладание политическое и экономическое.