Три судьбы. К берегам Тигра. Пустыня. Измена
Шрифт:
Скиба внимательно выслушал его и спросил:
— Когда выступать, товарищ эскадронный?
— Да как станет рассветать.
— Сколько человек?
— Бери весь взвод.
— Слушаюсь!
— Далеко не отрывайтесь. Кадюки тут всюду по степи бродят.
Скиба улыбнулся:
— Добре, не нарвемся.
Он еще раз ознакомился с картой и вышел предупредить бойцов о выступлении. У ворот его поджидал Гришатка Столетов, несколько дней назад зачисленный во взвод Скибы.
Разъезд
Дорога была избита колесами обозов и артиллерии. Множество конских следов, помет и сухая прибитая трава говорили о прошедшем впереди войске. По пути попадались брошенные двуколки, валялись начавшие вспухать конские трупы, да вдоль дороги тянулся длинный след просыпанной муки.
— Товарищ Скиба, впереди порубанные лежат, — доложил подъехавший из дозора всадник. — Пять человек. Видать, наши.
Разъезд не спеша продвинулся к группе одиноких берез, под которыми, у самой дороги, лежали пять обезображенных, зарубленных шашками человек. Все пятеро были одеты в защитное красноармейское обмундирование.
— Наши, пехота, — со вздохом проговорил Скиба. — Пленные.
Бойцы объехали трупы, продолжая путь.
Вдали за холмами блеснула над садами золотая маковка церкви. В низине струилась речка, через которую был перекинут изломанный и проваленный орудийными колесами мост.
Разъезд подошел к реке. Попоили коней и стали подниматься на пригорок.
Вдруг все разом подняли головы и прислушались. В облаках черной стрекозой кружил аэроплан. Медленно проплыв над головами наблюдавших за ним бойцов, он круто повернул на запад и, нырнув в густое белесоватое облако, растаял в нем.
— Высоко летит. Ему оттуда вся земля как на ладошке. А что, товарищ Скиба, это, видать, не наш? — заговорили бойцы.
— Кто его знает, — пожал плечами Скиба. — Должно, белый.
Поднявшись на пригорок, разъезд спешился, чтобы дать отдых усталым коням; кое-кто закурил; Скиба развернул карту и присел на траву, засовывая в рот слежавшийся в кармане кусок хлеба.
Один из бойцов вполголоса затянул песню, но тотчас же замолчал, глянув вверх.
— Летит, опять показался! Хоронись, ребята, бомбы метать станет!
Над разъездом снова черным крестом повис аэроплан. Вынырнув из облаков, он пересек поляну и кружил, точно ястреб, сужая круги.
— По коням! — скомандовал Скиба, не сводя глаз с парившего над ними самолета. — Без приказа не рассыпаться.
Люди сели на коней.
В полете аэроплана было что-то непонятное. На крыльях четкими красками были нарисованы два трехцветных добровольческих круга, но с него не сыпались бомбы. Когда самолет пролетал над разъездом, летчик высунулся из кабины и помахал рукой.
— Товарищ Скиба, давай мы его сшибем! — горячо предложили бойцы, хватаясь за винтовки.
— Тише вы! — бледнея от волнения, цыкнул на них Скиба. — Разве не видите? Не узнает нас кадюк, за своих принимает…
Сняв с головы папаху, он быстро сорвал с нее красную перевязь и наскоро обмотал выхваченным из сумки рушником. Бойцы, следуя его примеру, тоже обмотали шапки — кто платком, кто тряпицей.
— Нам его, ребята, непременно надо живьем схватить, — быстрым шепотом заговорил Скиба. — Нехай он на землю сядет.
Аэроплан совсем низко летел над землей прямо на конников. Огрев плетью меринка, Скиба вынесся вперед и неистово замахал папахой выглянувшему из-за борта летчику. Аэроплан с грохотом пронесся мимо, обдав зажмурившихся людей запахом бензина, а через минуту, повернув назад, плавно пошел на снижение. Скиба повернул бледное лицо к разъезду.
— Стоять на месте!
Меринок, недоверчиво прядая ушами, боком подошел к самолету, из которого тревожно глядел на Скибу человек в кожаном шлеме. Рука летчика лежала на пулемете.
— Кто такой? — недоверчиво, не сводя со Скибы настороженного взгляда, спросил он.
— Урядник пятого кубанского полка. А вы кто будете?
Летчик облегченно вздохнул:
— Свой брат, доброволец! Из штаба армии на розыски вашего корпуса.
Расстегнув шлем, он вылез из аэроплана, с удовольствием потянулся и, весело взглянув на Скибу, сказал:
— Чуть было я в вас бомбой не запустил! Вот было бы дело. А вы что, из корпуса генерала Шкуро?
Скиба отрицательно покачал головой.
— Никак нет, ваше благородие, я из корпуса товарища Буденного. — И, выхватив из ножен шашку, закричал: — Руки вверх, чертова паскуда!
Офицер нерешительно поднял негнущиеся руки.
— Вали сюда, товарищи! — закричал Скиба.
Кто карьером, кто рысью, крича и улюлюкая, налетели бойцы.
— Ну, сказывай, откуда залетел? Да не трясись, не укусим, — обыскивая пленного, сказал Скиба.
Летчик с боязливой враждебностью посмотрел на него.
— Не желаешь? Не надо. А ну, Федюк, и ты, Цимбала, седайте на коней да живо в штаб. Ты его, Федюк, впереди себя посади да скажи нашим, нехай скорей идут, аэроплан забирают.
Оставив у неподвижно застывшего самолета двух человек, разъезд двинулся дальше.
Оторвавшиеся от основных сил и нарушившие стратегическую согласованность действий, мамонтовцы действовали на свой собственный риск. Обеспокоенная этим, ставка Деникина выслала аэроплан с предписанием найти ушедшего в тыл красных Мамонтова и повернуть его на Воронеж для соединения с конным корпусом генерала Шкуро. Объединенной кавалерии предписывались новые задачи и было указано направление удара на Москву.