Три Толстяка 2.0

«Три Толстяка» (Комитет национального спасения, он же — Чрезвычайный Триумвират):

Босс, председатель комитета.

Шеф, руководитель службы информации.

Генерал, главнокомандующий гвардии.

Предводители восстания против «Трех Толстяков»:

Просперо, «оружейник», президент корпорации «Армадапром»,

Тибул, артист, руководитель Национального театра,

Тутти (Теобальд), внук короля, наследник,

Суок, актриса, подруга наследника,

Доктор Гаспар Арнери, выдающийся

ученый-энциклопедист,

Капитан Бонавентура, гвардейский офицер для особых поручений,

Тетушка Ганимед, экономка доктора Гаспара Арнери.

Мы точно знаем, как все это было — Нам рассказали те, кто правду знает. Вывозит прямо к правде нас кривая! И не оспоришь. Знанье — это сила. Не надо сомневаться: нет и да, А прочее — фигня и лабуда. Вот сказка, что прошла через года. В ней все красиво, правильно и мило. Добро, со злом сразившись, победило Уверенно, вполне и навсегда. И мы, как будто на пороге рая Стоим, душой и телом замирая… А если сказку мы переиграем? Смешаем с жизнью «через никогда»? Не говорите «право, ерунда» — Послушайте. Ведь мы не выбираем Историю. Она нас захватила. Она ведет. Так как все это было?..

Сцена почти целиком погружена в темноту. В луче неяркого прожектора из глубины на авансцену медленно идет стройная изящная девушка в красивом нарядном платье. Она танцующим шагом движется по прямой линии, ступая осторожно, как будто балансирует на канате. У нее в руках маленькая свирель, на которой она насвистывает негромкую, смутно узнаваемую мелодию. Её игра не безупречна, скорее она практикуется, репетирует, повторяя какие-то фрагменты, и в какой-то момент, явно не удовлетворенная результатом, обрывает мелодию. Из тени появляется Тутти. В руках у него книга, а на плече маленький рюкзак, к которому прикреплен плюшевый медвежонок.

Тутти: Пожалуйста, прошу тебя, не останавливайся. Мне нравится эта мелодия. Мне нравится как ты играешь… И мне безумно нравишься ты!

Суок: Глупости. Это место мне почему-то никак не дается, сколько не репетируй… Впрочем, спасибо за комплимент. Хотя ты явно льстишь — здесь слишком темно, чтобы ты мог меня как следует разглядеть. Это что, такой способ знакомиться с девушками?

Тутти: Нет… нет у меня никаких способов… Просто… Понимаешь, я видел тебя на сцене сегодня вечером. И это было… это было…

Суок: А-а-а, поклонник… Это уже интереснее. Я не то чтобы опасаюсь, но недолюбливаю случайных приставал. Тебе понравился наш спектакль?

Тутти: Да. То есть, нет. В смысле — не знаю. Мне было сложно сосредоточиться на сюжете и игре, я просто любовался тобой.

Суок: Не самый приятный отзыв для актрисы, но как женщина, я, наверное, должна быть польщена?

Тутти: Не знаю, мне… я… (потерянно молчит).

Суок (улыбаясь):

Теперь моя очередь сказать — не останавливайся. Я… Мне… (почти неуловимо передразнивает его, но завершает вполне серьезно, хоть и кокетливо) Мне нравится тебя слушать.

Тутти: Прости, пожалуйста. Я просто пытаюсь объяснить, что чувствовал, глядя на сцену… Когда я тебя увидел, я замер. Ты заговорила — я умер. Ты запела — я воскрес…

Суок: А сейчас? (берет его за руку) Что ты чувствуешь сейчас? (другой рукой осторожно проводит по его лицу) Ты «замер», «умер» или «воскрес»?

Тутти: По крайней мере, во мне все замерло, и я не могу понять, чувствую ли я что-нибудь. То ли я боюсь по неосторожности все испортить, то ли это — мое железное сердце.

Суок: (резко отдергивая руку) Что за дурацкая шутка! Умер-шмумер… Только я подумала, что в тебе что-то есть, как на тебе — началось…

Тутти: Нет, погоди! У меня действительно железное сердце — это официальный вердикт…

Суок: Не ври! Человек с железным сердцем не может чувствовать то, о чем ты только что говорил. И вообще, не бывает людей с железным сердцем.

Тутти: Как бы я хотел, чтобы это было правдой… На самом деле, это мое детское прозвище…

Суок: Еще лучше! Мог бы придумать что-нибудь повеселее.

Тутти: Да нет, правда! Знаешь, почему меня так прозвали? Я был жутко стеснительный и страшно самолюбивый. А мои приятели обожали жестокие шутки — вроде как поджечь шерсть у собаки или бросить в воду кошку… Мне было страшно, но еще страшнее было это показать, а потому я делал каменное лицо. И на вопросы и подначки отвечал: «Это скучно. Какое мне дело до этих тварей?»… Дурак был. Мне даже нравилась эта кличка — «Железное сердце». Теперь и хотел бы забыть — а не дают. Задокументировано, да… Даже люди, которые меня никогда не видели и ничего обо мне не знают, охотно повторяют «у него железное сердце». И временами я начинаю бояться, что они могут быть правы…

Суок: (отступая от него на шаг): Постой, погоди, я, кажется, знаю кто ты… (Все остальное она говорит, обращаясь не к нему, а как бы складывая в уме целостную картину) Ну, конечно же, это все объясняет — и полный аншлаг в партере и ложах — туда же билеты стоят, как таунхаусы! — и дополнительные патрули гвардейцев на входе… Мы все перед началом спектакля еще гадали, что за шишка почтила нас вниманием, а маэстро был такой таинственный и все время рычал на директора Бризака… И даже то, как они начинали аплодировать — не сразу, а после небольшой паузы, и глядя не на сцену, а куда-то в глубину зала… Да, в глубину, туда, где королевская ложа! И вчерашние газетные заголовки: «Наследник престола возвращается, завершив свое образование за рубежом»… И теперь еще это прозвище, «железное сердце»…

Тутти: Ну вот, теперь и ты это повторила…

Суок: Прости, я не хотела, я вовсе так не думаю… (спохватившись, приседает в глубоком реверансе) Простите, ваше высочество…

Тутти (морщится как от боли, почти умоляюще качает головой): Прошу тебя не надо… так…

Суок (она хорошая актриса, все понимает правильно и снова переходит на «ты»): Прости, я действительно не верю этому глупому прозвищу. Я знаю… Ну, то есть, я чувствую! Ты не такой…