Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

Краско Алла

Фельдмаршал вряд ли предполагал, что здесь он найдет свое вечное упокоение. Но когда Петр I решил строить близ нового города монастырь в честь святого благоверного князя Александра Невского, то многие его сподвижники пожелали сделать пожертвования на строительство. В заведенной в 1710 году особой «сборной тетради» отмечено, что от господина шаут-бенахта (то есть от самого царя) поступило 150 рублей, от Екатерины Алексеевны (супруги царя) – 100 руб лей, от адмирала Апраксина и фельдмаршала Шереметева – по 100 руб лей, и т. д.

Этот монастырь был задуман как своего рода символ военной победы, ознаменовавшей возвращение в состав российского государства приневских земель, некогда защищаемых от врагов князем Александром Невским. Еще раз отвоевал

эти земли у врага фельдмаршал граф Б.П. Шереметев. С первых лет существования монастыря в нем стали собираться реликвии, связанные с военными победами над шведами. Так, в деревянной церкви Благовещенья, освященной в 1713 году, находились «персона фельдмаршала Шереметева, писанная на китайке черной разными красками», его же «голова с костьми, писанная на флаге из черной тафты… на древце», в церкви хранились также «персона» генерала Адама Вейде и «глава с костьми» Автонома Головина. Согласно описи монастырской ризницы, составленной в 1724 – 1725 годах, вдовой фельдмаршала Анной Петровной пожертвованы были «по фельдмаршале Шереметеве» образ Спаса и образ Знамения, в ризнице хранились шпага и шпоры полководца.

Первоначально могила находилась на кладбище близ Лазаревской церкви, под открытым небом. Граф Николай Петрович, внук фельдмаршала, на свои средства перестроил и расширил кладбищенскую Лазаревскую церковь таким образом, что могила оказалась внутри нее, и постепенно вокруг нее сложился семейный некрополь. В Лазаревской церкви погребены, кроме Бориса Петровича, еще семеро его потомков.

Граф Борис Петрович Шереметев, как и все люди той эпохи, был не просто верующим, но очень набожным человеком. При жизни он особенно почитал икону Тихвинской Божией Матери, которая сопровождала его в походах.

В 1713 году он основал в своем курском имении, слободе Борисовке, Богородицкий Тихвинский женский монастырь, который на протяжении следующих столетий пользовался особым попечением его потомков.

В одном из документов родового архива, в «Записке о пожертвованиях графов Шереметевых к украшению чудотворных икон Пресвятой Богородицы», относящемся уже к середине XIX столетия, говорится так: «Благочестие рода возвышало его славу, умножало его радости, облегчало печали и удаляло скорбные случаи… После Полтавы фельдмаршал Шереметев ознаменовал благодарность свою Господу... и чудо творный образ Ея Успения в Киеве украсил жемчугами и драгоценными каменьями. И Богоматерь, воздающая сторицею приносящим Ей дары, сделалась покровительницею Героя и рода его…»

«Шереметево подворье». С рисунка художника Ф. Васильева (реконструкция И.Н. Кауфман)

Но вернемся к судьбе Фонтанного дома. Граф Шереметев, как нам представляется, должен был предпринять какие-то шаги по застройке пожалованного ему участка земли на Фонтанке.

Первое известное изображение участка со строениями относится к 1719 году. В Государственном Русском музее хранится рисунок Федора Васильева «Шереметево подворье». На нем виден окруженный деревьями двухэтажный мазанковый дом под высокой кровлей, рядом с ним – хозяйственные постройки, на укрепленном берегу реки выстроены деревянные одноэтажные флигели. Напомним, что Фонтанка была в то время границей города, а дома, там построенные, считались загородными.

После смерти фельдмаршала все хозяйственные заботы легли на плечи его вдовы. Графиня Анна Петровна «фельдмаршалова», как ее часто называли в документах того времени, используя свое родство с царем, добивалась поддержки от царской семьи при решении некоторых материальных вопросов. Оказалось, что на Пебалгской мызе лежит большой долг, и она хлопотала, чтобы погасить его с помощью казны. Непростые отношения складывались у нее с родней покойного супруга, особенно с боярином Федором Петровичем:

тот остался старшим в роду и, вероятно, претендовал на роль главного «дирижера» в семейных имущественных делах. В молодые годы отец выдавал ему скромное содержание, что обижало Федора Петровича, позже обида распространилась и на старшего брата, которого он считал любимцем отца и царей. До 1723 года он жил в Петербурге, потом поссорился с ближним окружением Петра I и получил разрешение переселиться в Москву. Он дважды женился, у него родился единственный сын, который скончался в 1718 году. Боярин Федор Петрович был помещиком Московского и Кашинского уездов и завещал свои имения одному из племянников – Василию Васильевичу, сыну своего младшего брата Василия Петровича.

Графиня Анна Петровна Шереметева жила с детьми то в Петербурге, то в Москве или в подмосковных усадьбах. Она была вхожа во дворец, ведь ее дочь от первого брака Анна Львовна Нарышкина приходилась двоюродной сестрой Петру I. В 1725 году они шли за гробом царя сразу после императрицы и царских детей.

Мы не знаем, жила ли она, бывая в столице, в Фонтанном доме. Историк архитектуры Б.М. Матвеев обнаружил относящийся к 1727 году документ. Это «Данная» на тот же самый участок по Фонтанке, выданная уже на имя вдовы фельдмаршала, в которой позволяется «на том дворе перестройку ветхих покоев учинить», – следовательно, дом существовал и был обитаем. Однако в 1720-х годах он еще не воспринимался как нечто особенно значимое. В 1727 году, после смерти императрицы Екатерины I, двор во главе с молодым императором Петром II переехал в Москву.

Образ жизни графа Бориса Петровича, а после его смерти вдовы «фельдмаршаловой» и их детей был устроен скорее на европейский, чем на старомосковский манер, о том свидетельствовали знавшие семейство русские и иностранцы. Особенно эта новизна ощущалась в облике дома в Мещериново, одной из самых любимых графами Шереметевыми в XVIII веке усадеб.

Эта старинная фамильная вотчина входила в «родовую круговину» усадеб в Коломенской округе, принадлежавших роду Шереметевых с XV века, а может быть, и раньше. Мещериново перешло к фельдмаршалу после смерти отца; в начале XVIII века там имелся «барский двор, двор прикащиков, двор скотный, да слобода дворовых людей кабальных 10 дворов, людей в них 12 человек… 17 дворов крестьянских, людей 55 человек». По тем временам это было немалое имение.

На следующий год после Полтавского сражения граф Борис Петрович выстроил в Мещериново новый белокаменный двухэтажный дом. Над фронтоном парадного входа по-латыни высекли надпись: «Совершися сие здание в лето 1710-е сентября в 25 день». В 1711 году фасад дома украсила и вовсе небывалая вещь – конная статуя самого фельдмаршала.

Перед домом существовал парадный Красный двор, за домом – регулярный увеселительный сад, украшенный аллегорическими скульптурами. Появление скульптурного убранства было в то время крайне непривычно для русского человека – православная церковь запрещала объемное изображение человеческой фигуры как для убранства храмов, так и для светских целей.

Главным новшеством в объемно-пространственном и планировочном решении дома и всей усадьбы стала идея «регулярности», пронизывавшая архитектурную практику европейских стран. Убранство интерьеров также отражало те новые вкусы, которые были характерны для фельдмаршала и некоторых других русских вельмож того времени, знакомых с западной культурой и западным образом жизни. Зеркала, «парсуны» и картины, мебель, всевозможные «кюншты» – диковинки приобретались за границей. В мещериновском доме первоначально хранились трофеи Полтавского боя, подаренные царем фельдмаршалу, – чепрак и седло шведского короля Карла XII. В Рождественскую церковь села Мещериново фельдмаршал поместил полученное в дар от папы римского резное распятие в человеческий рост. Эта усадьба стала зримым символом его относительного «европеизма», но, расположенная довольно далеко от Москвы, не раздражала поклонников «старины», каких было еще много среди его современников.