Три верных лайки. Рассказы о собаках и русской природе

Историю появления на свет рыжей карело-финской лайки поведал мне охотовед хозяйства, в котором я начал работать егерем ещё до службы в армии.

По каким-то причинам щенки владельцу были не нужны, поэтому их, только что появившихся, он захоронил в поле. Маленькая девочка, случайно оказавшаяся на том месте, услышав писк, раскопала землю и вызволила единственного живого щенка. Тот, оказавшийся тоже девочкой, волею случая попав к охотоведу, прописался на центральной базе хозяйства. Постоянного хозяина у неё не имелось, а посему, походив

Охотовед был неординарной личностью, неплохо разбирался в охоте, но из-за травмы ноги редко ходил пешком, часто употреблял спиртные напитки, хотя ко мне, вообще-то мальчишке, относился с нескрываемым уважением. Я так и не смог понять, почему? Может быть, за то, что я целыми днями, а порой неделями пропадал в лесу или на водоёме, а возможно, потому что я неплохо стрелял. Номинальным хозяином лайки был охотовед, научивший её только одному приёму. Во время застолья он давал команду: «Рыжая! Покажи, как я валяюсь пьяный!». Та, упав на бок, переворачивалась, махая лапами.

Во время моего оформления в хозяйство карелка как будто поняла, что я буду частым гостем в лесу, и не отходила от меня ни на шаг до самой первой нашей совместной охоты. Тогда казалось, это были две длинных зимы, а теперь сквозь призму времени понимаю: всего лишь два мгновенья с нелёгкими дорогами и азартными погонями, успехами и неудачами, ссорами и примирениями, смешными приключениями и опасными случаями!

С директором кирпичного завода нас познакомил забавный случай. Во время второй встречи произошло ещё более смешное продолжение. Хотя, всё по порядку.

Поздним вечером чернотропа я возвращался на мотоцикле по лесной дороге с дальней охотничьей базы. Неожиданно дорогу мне преградил человек с ружьём через шею и булыжником в руке. Я на всякий случай остановился на дистанции, но после первых же его слов понял комичность ситуации: легко ранив беляка, он безрезультатно расстрелял все патроны, а собака продолжала гонять зайца, перешедшего на короткие круги. Близкий голос гончей был тому подтверждением. Раздосадованный охотник, выяснив, что у нас разные калибры оружия, с мольбой в голосе попросил помочь его горю. Я встал на дороге, но в это время осенний день как раз закончился.

В следующий раз, уже по снегу, мы встретились на перекрёстке двух дорог. Я возвращался с карелкой после охоты на белок, а он сидел на чурбаке, ел сам и кормил огромного русского гончака, кидая куски булки расположившемуся в нескольких метрах кобелю. Чтобы не помешать этому почти цирковому номеру (собака ловко ловила хлеб, брошенный даже не совсем точно), мы остановились поодаль. Я спросил о результате охоты на того зайца по чернотропу, о сегодняшних делах. Он, в свою очередь, поинтересовался моими успехами. Беседа длилась несколько минут. Краем глаза я заметил, что моя лайка, усевшаяся под ногами, движением головы сопровождает каждый летящий лакомый кусочек. Когда очередная корка, выделяющаяся большими размерами, вылетела из руки собеседника, карелка, сделав стремительный бросок, перехватила её в воздухе и скрылась в ближайшем ельнике. Обескураженный кобель, завывший от такой наглости, бросился следом. Но где там: юркая лайка вскоре прибежала с другой стороны, аппетитно облизываясь и блестя довольными, хитроватыми глазками.

Карелка была чересчур азартной и торопливой при розыске белок, которых по запаху находила быстро, но точное местонахождение часто определить не могла, а облаивала поочерёдно несколько деревьев. Приходилось обстукивать ёлки, просматривать соседние деревья, самому вычислять местонахождение затаившегося зверька, что затягивало охоту. В результате к концу короткого светового дня удавалось добыть не так много по сравнению с владельцами опытных собак.

Однажды после тяжёлой, но интересной работы мы возвращались уже в сумерках. Собака устала больше меня и плелась где-то следом. Неожиданно чувствую, что кто-то тычет меня сзади в ногу. Оборачиваюсь и вижу, что моя карелка держит в пасти несколько беличьих шкурок. Проверяю карман рюкзака, где лежала вся наша дневная добыча, а он расстегнут и пуст. Видимо, я давно уже иду, роняя трофеи, а умная собака подбирает их. Пересчитав аккуратно положенные на снег шкурки, убеждаюсь, что ни одна не пропала, а в глазах моей напарницы читаю укор: «Что же ты, растеряха? Ведь мы вместе трудились!» Мне становится стыдно, и я ласково благодарю свою рыжую помощницу.

Ободрённая лайка, повиляв хвостом, убегает вперёд, и вскоре слышу её голос, но какой-то странный, неазартный и глухой. Подойдя ближе, вижу, что она роет снег, изредка взлаивая. Никаких следов нет. Что же она там нашла? Помогаю ногой и вскоре выворачиваю сброшенный лосиный рог. Тоже потеря, но не моя, а сохатого. С тех пор карело-финская лайка начала регулярно находить и облаивать рога, что нехарактерно для собаки, но приятно для её хозяина!

Карелочка быстро усвоила охоту почти на всех пушных зверей, а вот по копытным работать не хотела. Но это был не главный недостаток. Стоило ей найти заячью жировку, как всё на свете забывалось, и она с усердием принималась носиться по следам, нередко поднимая беляка, после чего час-два гоняла его без голоса. До меня лайке довелось потрепать ушастого, а что усвоено собакой в молодости, то навсегда.

Во время очередного её отсутствия я наткнулся на след рыси, на которую мы ещё не охотились, и, чтобы не терять времени даром принялся обходить её. На удивление, это быстро удалось сделать. Вернувшись на входной след, я стал ожидать собаку, а когда она прибежала, показал ей чёткие отпечатки лап лесной кошки. Лайка обнюхала их, но идти по следу категорически отказалась. Ласковые уговоры, просьбы, даже мольба никакого действия не произвели. Рассерженный, я сломал прут и пригрозил:

– Если не пойдёшь, то тебя придётся наказать!

Она пронзительно глянула мне в глаза, вроде бы покорно побежала по следу, но, скрывшись из поля зрения, свернула в сторону, и до конца дня собаки я уже не видел. Безрезультатно подняв недалеко лежавшую, но не подпустившую рысь, направляюсь в сторону дома. До охотничьей базы было километров десять, за которые лайка ни разу не промелькнула. Переходя по льду широкую реку, текущую перед самым домом, я увидел бегущую параллельным курсом, метрах в двухстах, карелку. В мою сторону она не смотрела.

На следующее утро по дороге к базе я гадал: «Как поведёт себя обидчивая собака?». Действительность превзошла все ожидания: она бросилась ко мне, норовя в прыжке лизнуть лицо! Весь её трепещущий вид говорил: «Я прощаю тебя, только возьми меня на охоту!»

За ночь от обиды не осталось и следа, но с тех пор прут в руки я уже никогда не брал.

Вдвоем со школьным товарищем, а впоследствии однокурсником вечернего техникума, мы построили избушку в глухом, удалённом от жилья месте. О том, как строили, праздновали новоселье, охотились – отдельный рассказ, вызывающий приятные воспоминания, за исключением одной ночёвки.