Три женщины
Шрифт:
— Император Чан Сюаньчун, — закончил нигилист, — написал слова, которые может понять только русский человек: «Убивайте. Убивайте. Убивайте. Жизнь человека ничего не стоит».
Много лет подряд Муссолини преследовал один и тот же сон: он стоит на кургане из женских ног.
Русские женщины, которые называли его «Бенитушка», были совершенно обворожительны, и он пытался соблазнить их при каждом удобном случае, жонглируя цитатами из Маркса и Кропоткина.
Одной русской женщине было суждено в значительной мере изменить судьбу Муссолини. Ее звали Анжелика Балабанова [59] . Она родилась в Чернигове в ассимилированной еврейской семье богатого купца и землевладельца. В доме с детьми говорили только по-немецки и по-французски. Русскому языку Анжелика выучилась у слуг. Порвав с семьей, она уехала учиться в Брюссель, вступила в «Союз русских социал-демократов за границей», а потом, учась в Римском университете, —
59
Балабанова Анжелика Исааковна (1877–1965) — политический деятель, журналистка.
60
Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870–1924) — вождь большевистской революции.
61
Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович (1879–1940) — один из теоретиков и вождей большевистской революции.
«В Цюрихе у Муссолини установились теплые отношения с молодой русской женщиной Анжеликой Балабановой. Маленькая, истеричная горбунья, „товарищ“ Балабанова обладала блестящим умом и была просто помешана на трудах Карла Маркса. Она даже не пыталась аргументировать свои убеждения — только хлестала противника цитатами из Учителя. Кстати, она преотлично ругалась на разных языках. Свои выступления заканчивала с таким жаром, какой присущ лишь слепой вере и так же заразителен, как скарлатина. Я вполне представляю ее в средневековой религиозной процессии или ожидающей чуда в молитвенном экстазе на коленях перед святой Девой (…) Эта уродица с чудесной славянской натурой (…) говорила на хорошем итальянском и необычайно страстно; ее большие, сверкающие глаза озаряли серое некрасивое лицо; надтреснутый голос становился каким-то хриплым, гортанным и напускал на вас гипнотические чары, какие бывают у истеричек и святых (…) В Италии женщины (…) обычно держат в секрете свои любовные связи (…), но эта русская просто бесстыжая. Такая уродина, а еще хвастает тем, что у нее никогда не было недостатка в „партнерах“ (…) Хотя Анжелика очень образованна, обладает широчайшими познаниями в философии, социологии и экономике, она совершенно бескультурна (…) Берегись мужчины, одержимого идеей, а еще пуще — женщины! Если бы она оказалась на перекрестке дорог, то на вопрос „Куда сворачивать?“ ответила бы: „Налево, всегда налево!“ (…) Она совершенно лишена чувства юмора. А о чувстве красоты и говорить не приходится, и в этом ее счастье. Иначе она бросилась бы с ближайшей крыши. И такая женщина со сверхъестественно диким темпераментом, со своим уродством, со своим беспутством (…) набросилась на молодого Бенито Муссолини» [62] , — писала потом Маргарита.
62
«В Цюрихе… молодого Бенито Муссолини» — М. Царфатти, стр. 114–116.
Когда Балабанова встретила девятнадцатилетнего Муссолини, ей было уже тридцать три года. Они познакомились в Женеве во время выступления Балабановой перед итальянскими рабочими по случаю очередной годовщины Парижской коммуны.
«Этого молодого человека я раньше никогда не видела. Он выделялся среди других рабочих резкой жестикуляцией и неопрятностью. Эмигранты всегда были бедно одеты, а этот был еще и невыносимо грязным. Я никогда не видела более несчастного существа. Несмотря на мужественный подбородок (…) он производил впечатление крайне застенчивого человека. Даже слушая докладчика, он нервозно мял большую черную шляпу и, казалось, больше прислушивался к тому, что творится у него в душе, чем к моим словам» [63] , — вспоминала Балабанова.
63
«Этого молодого человека… моим словам» — Ричард Кольер, «Дуче» (англ.), «Коллинз», Лондон, 1971, стр. 16.
Между Балабановой и Муссолини сразу началась интимная связь: внешность женщины никогда не имела для него значения. А Балабанова нашла в своем новом молодом любовнике, переполненном мужской силой, верного ученика и товарища по борьбе. Она учила его немецкому, чтобы он мог читать Маркса в оригинале, помогала заниматься переводами политических памфлетов с французского на итальянский, что давало ему дополнительный заработок и помогало обрести уверенность в себе. Дымя дешевыми сигаретами в набитой книгами
64
«Вскоре я увидела… личной мести» — там же, стр. 17.
Под неусыпным оком Балабановой Муссолини непрерывно учился, читал и ходил на разные лекции. На одной из них пастор из Лозанны заявил, что Иисус Христос был первым социалистом, а Бенито из духа противоречия решил противопоставить христианству буддизм, о котором мало что знал, и эрудированный лектор осрамил его перед всем залом. Наученный горьким опытом, Муссолини в следующий раз пришел на лекцию пастора во всеоружии. Он встал посреди зала, вынул из кармана заранее одолженные у приятели часы и поднял их над головой. «Сейчас полчетвертого пополудни. Если Бог есть, я даю ему пять минут, чтобы он меня убил», — громко сказал Муссолини. Когда по истечении пяти минут с наглым молодым человеком ничего не случилось, зал взорвался аплодисментами, а пастор только развел руками.
Балабанова и раструбила, что Муссолини болен сифилисом, сославшись на его слова: «При отце-сифилитике и алкоголике чего же ты хочешь от меня?» Муссолини был ипохондриком и все время жаловался на свое здоровье. Вероятно, ко времени знакомства с Балабановой от сифилиса он уже избавился, но страх, что дурная болезнь вернется, еще не прошел.
Занятый амурными и политическими делами, Бенито Муссолини не заметил, что привлек к себе внимание властей. Они сочли молодого итальянца опасным элементом для швейцарской демократии, которую Муссолини назвал «демократией колбасников».
Летом 1903 года полиция Берна арестовала его за подстрекательство рабочих к бунту. После двенадцати суток тюрьмы Муссолини выслали из Швейцарии. Но уже через неделю он вернулся туда и отметил свой двадцатый день рождения большой попойкой в кругу русских студентов. «Бенитушка» мало отличался от собутыльников: длинные нечесаные волосы, трехдневная щетина на бледном лице, мешки под глазами, впавшие от недоедания щеки, он, так же, как дружки, быстрее пьянел от слов, чем от водки.
К концу 1903 года Муссолини поехал в Италию, потому что заболела его мать. Как только ей стало лучше, он снова бежал от армии в Швейцарию, но стоило ему там появиться, как его тут же арестовали, и пасху 1904 года он провел в люцернской тюрьме.
Слушая веселый перезвон колоколов, он размышлял о том, что с ним будет, вышлют назад в Италию или не вышлют? И если вышлют, то посадят там в тюрьму на год за дезертирство или не посадят?
А полицейские после освобождения Муссолини посадили его на поезд, идущий к итальянской границе. На полдороге он сошел и вскоре был в Лозанне. Там жили, пытаясь найти работу, тысячи итальянских эмигрантов. Однако Бенито был в лучшем положении, чем они: он знал французский, занятия с Балабановой улучшили его немецкий, и он мог переводить уже с двух языков.
Переводы, уроки итальянского и гонорары за политические статьи обеспечивали ему постоянный доход. Он даже записался в университет Лозанны, а потом и на летний курс Женевского университета. К тому же он не стеснялся просить денег у матери и занимать их у всех, кто соглашался давать ему в долг. Так продолжалось до 1904 года, когда король Италии объявил амнистию дезертирам по случаю рождения его сына — принца Умберто [65] .
Муссолини решил вернуться домой и преподавать у матери в школе.
65
…принца Умберто — Умберто II (1904 —?) — принц Пьемонтский. Находился на престоле с мая по июнь 1946 года.
Провожавшая его Анжелика Балабанова вспоминала, что напоследок он разразился очередной тирадой против капиталистов. «Ты только посмотри! — обвел он рукой соседние рестораны и кафе. — Люди едят, пьют и веселятся. А я должен ехать третьим классом и жевать черствую корку хлеба. О, Мадонна, как я ненавижу капитализм! Почему я должен страдать от такой несправедливости? Сколько нам еще ждать перемен?»
Незадолго до возвращения Муссолини в Италию римская просоциалистическая газета «Трибуна» опубликовала заметку своего женевского корреспондента, в которой Муссолини впервые был назван «иль гранде дуче» [66] итальянских социалистов в эмиграции.
66
Иль гранде дуче (итал.) — великий вождь.