Три зимовки во льдах Арктики
Шрифт:
Надо было спешить, если мы не хотели потерять аварийные запасы. И люди работали, не щадя своих сил. Всего в этот день было сделано семь санных рейсов. На новой льдине установили малую палатку, разместили в ней аварийную радиостанцию, часть продовольственных запасов и снаряжения.
Больше других уставал Андрей Георгиевич. Такие прогулки по льду очень действовали на его больное сердце. Но он и слышать не хотел об освобождении от участия в авралах.
– Как же так?
– говорил он, нажимая плечами.
– А что говорит статья сто тринадцатая устава внутренней службы? Старпом есть непосредственный блюститель судового порядка.
И, нагибаясь над камельком, он терпеливо начинал отдирать от своей окладистой бороды куски льда. Эта мучительная процедура обычно продолжалась не менее получаса.
– Сбрил бы ты ее, Андрей Георгиевич, - советовал я своему помощнику, - одна морока с нею...
– Что ты, что ты, Константин Сергеевич!
– испуганно возражал он.
– Этак гораздо теплее. Борода у меня вместо шлема. Да и времени для бритья не выберешь. Где уж тут бриться?!
И он снова склонялся над камельком, кряхтя и ворча.
* * *
Ночью выпал слабый снег. Северный ветер усилился до , 6 баллов. Он преодолел, наконец, инерцию льдов и с силой погнал их назад. За сутки мы были отброшены на добрых 7 миль к юго-западу. Ртуть в термометре понизилась до 26 градусов ниже нуля. Но наутро работы были возобновлены ровно в 10 часов, как обычно.
На этот раз задано было совершить восемь рейсов. Задание было перевыполнено: команда перебросила в новый лагерь девять саней с грузами.
К утру 16 ноября ветер начал немного утихать. За сутки нас отнесло к югу всего на 2 мили. Но в то же время подвижки льда усилились. Ночью по правому борту неожиданно открылось разводье, быстро превратившееся в полынью шириной до 200 метров. Эта полынья шла с юго-востока на северо-запад до пределов видимости. Отовсюду доносился скрип и стон разрушавшихся полей молодого льда.
Чтобы облегчить перевозку аварийных грузов, был включен мощный судовой прожектор. Трофимов и Токарев перенесли его на левый борт, запустили аварийный двигатель, и голубоватый дымчатый луч прорезал мрак ночи.
Как описать зрелище, открывшееся нашим взорам в эту минуту? Надо быть большим художником и поэтом, чтобы обрисовать величие облитых голубым светом зубчатых, изъеденных ветром торосов, красоту гигантских гор, усеянных кристаллами льда, напоминающими фантастические цветы, своеобразие рваных черных теней, падающих на ослепительно белые сугробы. Скажу здесь только, что этот луч прожектора чрезвычайно ободрил наших людей, и перевозка грузов пошла быстрее. Словно маяк в бурном море, он указывал путь горсточке людей, карабкавшихся с тороса на торос с тяжелыми санями на буксире.
Десять рейсов совершили наши моряки в этот день. К 18 часам 30 минутам аварийный запас продовольствия и снаряжения был полностью перевезен на новое место. Буторин и Гаманков при свете прожектора быстро раскинули большую палатку и уложили в ней ящики и тюки. Сверх плана участники аврала доставили из унесенного льдом склада горючего две бочки бензина.
17 ноября продолжались перевозки запасов горючего. Было чертовски трудно тащить на санях круглые обледеневшие бочки. Тяжелые и скользкие, они то и дело скатывались и зарывались в снег. Их приходилось коллективными усилиями выкапывать, втаскивать на сани, увязывать тросами.
Барометр снова начал стремительно падать, предвещая очередную бурю. Ветер перешел опять к северу и гнал надо льдами целые тучи острой и сухой снежной пыли. Однако в этот день удалось перевезти из старого оклада в новый 16 бочек горючего и 5 мешков угля.
Но назавтра мы все же не выдержали этого свирепого снежного штурма и временно отступили, - пришлось прервать перевозку аварийных запасов.
Было бы рискованно в такую погоду отпускать людей с корабля. Да в этом теперь и не было жизненно-острой необходимости: ценой неимоверных трудов и лишений в предыдущие дни мы почти полностью спасли свои аварийные запасы. Оставалось перевезти на новую базу бочку авиамасла, несколько мешков с углем и деревянные козлы, которые стояли над майной для глубоководных измерений.
Несколько дней мы были в плену у шторма. Злобные холодные ветры атаковывали корабль то с севера, то с юга, то с запада, то с востока. Порою казалось, что мы попали в какую-то западню, - со всех сторон обрушивались на нас удары, способные сбить человека с ног.
Когда я вспоминаю эти дни, приходится лишь удивляться тому, что такая частая смена ветров не вызвала нового катастрофического сжатия. Видимо, на этот раз ледяные валы миновали «Седова» и прошли стороной...
Только теперь, когда ветры несколько утихли, мы смогли завершить оборудование новых аварийных баз. Перевезли к палаткам остатки грузов, все как следует уложили, пересчитали, проверили.
Буйницкий с Мегером отправились на поиски магнитного домика - нашелся же склад аммонала в 200 метрах от корабля! Уйдя под вечер, они вернулись только ночью, окоченевшие, усталые, злые.
Правда, Мегер бодрился и пытался показать, что ему, старому морскому волку, такие прогулки нипочем. Но это даже ему плохо удавалось, и, в конце концов, он признался:
– На нашем уважаемом Черном море работать гораздо интереснее.
Буйницкий коротко доложил мне:
– Домика нет. А на льду делается такое... такое, что сразу даже слов подходящих не подберешь...
Я предложил Буйницкому подробно описать результата разведки в нашем «Дневнике наблюдений за жизнью льда». Через полчаса я с интересом прочел его запись:
«Вечером ходил с Мегером искать магнитный домик. К сожалению, не нашли. Настолько темно, что достаточно отойти от судна на 70-100 метров, как его уже не видно.
Лед в районе, где раньше стояли палатки и магнитный домик, так исковеркан, что узнать его невозможно. Появилась масса трещин и новых гряд торосов. Так как в последние дни держалась сравнительно высокая температура, большинство трещин покрылось еще очень тонким льдом. Не будь у нас некоторого опыта хождения по льду и большой осторожности, мы наверняка бы не однажды провалились. Ужасно темно, и, кроме того, все запорошило снегом. И только благодаря некоторому опыту соображаешь, что лед ненадежный: обстукиваешь, и палка легко его пробивает.
Трудно представить себе ту огромную силу, которая нужна была, чтобы так нагромоздить лед. Местами буквально не знаешь, куда идти,- везде гряды и нагромождения высотой в 3-4 метра.
В одном месте мы нашли нечто подобное кратеру небольшого вулкана: лед нагромоздило в виде усеченного конуса высотой до 4 метров. Когда заберешься наверх, перед тобой открывается огромная котловина, причем склон ее настолько крут, что спускаться внутрь кратера невозможно, - можно лишь скатиться. Свет фонаря слишком слаб, чтобы осветить котловину, и от этого она кажется еще более грандиозной и таинственной.