Три
Шрифт:
«Вы спросите, что происходит с нарушителями – с вашими соседями или членами семей, которых забрало ФБР? Вот вся правда: им промывают мозги, их мучают и убивают солдаты, которые должны защищать вас.
а) Когда Статья 5 была пересмотрена, Эмбер Миллер забрали из дома и школы. Ее отправили в исправительную школу, где ее били и мучили за то, что ее мама не подчинилась.
а) (пересмотренная) Солдаты ФБР арестовали мать Эмбер и убили ее за «преступление». Это было частью новой правительственной инициативы по стиранию, направленной на искоренение аморального поведения в стране.
б) Каждый день ФБР разрушает семьи. Если вы не поможете это остановить, ваша семья может стать следующей.
в) Хватит прятаться. Защитите свою семью и свою свободу. Присоединяйтесь к Эмбер, когда падет первая база, и СРАЖАЙТЕСЬ».
– Ох, – вырвалось у меня.
Внутри меня разлилась липкая темнота, как нефть, пропитавшая крылья птиц, которых мы обнаружили на берегу. Она говорила о правильности и возмездии, а потом повторила слова Шона: «Это никогда не закончится. Снова начнется хаос».
Пути назад больше не было. Я и раньше это понимала, но взяв в руки Статут, узнав о том, что мое имя распространяется по стране как откровенный призыв к измене, я неожиданно почувствовала, что тону. Мысли о Три, о Статуте, о том, что случится, когда люди прочитают его, накатывали на меня волнами, до тех пор пока у меня не задрожали руки; я едва могла дышать.
Стараясь сохранять спокойствие, я подошла к боковой двери и вышла в ночь.
На улице было тихо, и с этого торца я ясно видела полосу деревьев позади кирпичного здания. Стараясь держаться в тени, я пересекла асфальтовую дорожку, которая огибала все строение, и подошла к ограде из металлической сетки. Она была высокой, вдвое выше Чейза, а сверху крепилась закрученная в спираль колючая проволока, и впервые с момента прибытия я почувствовала себя пленницей.
За моей спиной хлопнула дверь, и рядом со мной встал Чейз, вглядываясь в темный лес и вдыхая сосновый аромат, принесенный ветром. Он молчал, но его присутствие лишило меня последних остатков сдержанности.
Я опустилась на землю и отвернулась от свободы, которая находилась в Красной зоне, прямо за оградой.
– Что я наделала?
– Ты рассказала правду.
Чейз встал на колени передо мной.
– Правду? – спросила я, подняв Статут. – Я призываю людей сражаться. Возможно, умирать.
Чейз сел на пятки и посмотрел на мои руки, казавшиеся такими маленькими в его ладонях.
– Ты больше, чем просто ты, – сказал он. – Ты – это они. Если люди станут сражаться, то потому, что твоя история легко может стать их историей.
Я подумала про Кайли, девочку, которая носила то же клеймо, что и я, и хотела сопротивляться МН.
– Чем заканчивается эта история? – спросила я.
Чейз опустил глаза, а потом взял меня за руку и помог встать. Он достал из кармана что-то маленькое, что помещалось у него в кулаке, вложил это мне в ладонь и сомкнул мои пальцы, крепко сжав.
Маленькое и круглое. Идеальный бесконечный круг.
– Она заканчивается нашим когда-нибудь, – сказал он.
Я быстро заморгала, борясь с подступившими слезами, и прикоснулась к его лицу. Он прижался щекой к моей ладони и поцеловал мой большой палец, потом снял с меня цепочку и повесил кольцо на нее рядом с медальоном святого Михаила.
«Когда-нибудь, – подумала я. – Когда мы будем далеко от этого забора и даже не подумаем оглянуться назад».
– Когда-нибудь, – пообещала я. Его руки обхватили мою талию, и мы поцеловались в тишине. Единственными свидетелями были прожекторы, закрепленные высоко на ограде из металлической сетки.
* * *
К тому времени как мы вернулись внутрь, несколько беженцев раскладывали подделанные Статуты в коробки согласно указаниям Марко и Поло. Я собралась было помочь им, как услышала повышенные голоса рядом с кабинетом. Мы с Чейзом поспешили туда и обнаружили споривших Билли и Джесса.
– Туда ехать меньше, чем полдня! – кричал Билли. – Половина Стойкости все равно собирается...
– Довольно, – рявкнул Джесс. Он склонился над Билли, отбрасывая на него огромную тень, и понизил голос: – Попасть внутрь тюрьмы в Шарлотте ничуть не легче, чем выбраться оттуда. Она неприступна. Поверь мне.
Если бы я не знала, то сказала бы, что Джесс пробовал.
– Что происходит? – спросил Чейз.
– На прошлой неделе на базу в Шарлотте привезли заключенных. Несколько из Виргинии, несколько с севера. И одного из Ноксвилла. – Билли пристально смотрел на меня, желая, чтобы я поняла. – Они все помечены как важные и подлежат отработке.
Меня прошила дрожь от неизбежности их смерти.
– Там указаны их имена? – спросил Чейз.
– Нет, – ответил ему Джесс.
– Это Уоллис, – сказал Билли. – Кого еще из Ноксвилла они стали бы так долго держать в живых?
Внутри меня забрезжила мрачная надежда. В памяти всплыл образ мужчины с волосами до плеч, седеющими висками и татуировкой, обвивающей запястье.
«Ты должна понять, что для тебя важно, – сказал он мне однажды. – И сделать что-то ради этого».
– Уоллис, – повторил Джесс. – Франклин Уоллис из Ноксвилла.
– А ты думал, о ком я? – выпалил Билли.
Джесс сплел пальцы за головой и поднял глаза к потолку.
– Ты его знал? – спросил Чейз.
Несколько секунд Джесс молчал, но его плечи ссутулились, и стало ясно, что дело не просто в узнавании.
– Слышал о нем, – ответил он. – Хороший мужик.
– Поэтому мы и должны вытащить его оттуда, пока они его не убили, – сказал Билли.
– Мы даже не знаем, жив ли он, – осторожно сказала я.
– Допустим, он жив, – сказал Джесс. – Согласится ли он оставить остальных? Сможет уйти, зная, что другие обречены на смерть?
Теперь я была уверена, что Джесс знал Уоллиса. Уоллис ни за что не оставит своих братьев – в гостинице «Веланд» он всегда читал нам нотации о семье. Но слова Джесса напомнили мне о заключении в камерах Ноксвилла и о тех людях, которых я оставила там, спасая себя и Чейза.