Шрифт:
Об авторе
Жизнь французского писателя Мишеля Зевако, автора захватывающих романов плаща и шпаги, была не менее яркой и бурной, чем его собственные книги. Он родился 1 февраля 1860 года в родном городе Наполеона – славном Аяччо, столице острова Корсика. После девятилетнего обучения в школе-интернате будущий писатель поступает в лицей Святого Людовика в Париже и уже через два года, в возрасте 20 лет, получает назначение на место преподавателя литературы в коллеже во Вьене близ Лиона. Карьера молодого учителя складывается весьма удачно, но через 10 месяцев его отстраняют от должности из-за любовной интрижки с женой местного муниципального советника. В 1882 году Зевако решает продолжить
Покинув армию в 1886 году, Зевако возвращается в Париж и начинает зарабатывать на жизнь пером, заделавшись политическим журналистом. Провалившись на выборах в парламент в сентябре 1889 года, буйный корсиканец избирает своей литературной мишенью министра внутренних дел Констана и в одной из газетных публикаций вызывает противника на дуэль. За этот «наглый поступок» Зевако приговаривают к штрафу в тысячу франков и четырем месяцам заключения в тюрьме Сент-Пелажи. После выхода на свободу Зевако возвращается в редакцию газеты «Эгалите» («Равенство»). Здесь он продолжает писать и публиковать свои статьи и романы. Затем без особого успеха пытается создать газету «Ле Гё» («Нищий»), выпустив единственный номер в марте 1892 года. Вскоре неуемный бунтарь направляет свою кипучую энергию на поддержку анархистов. От их имени он обращается к парижанам с яростным воззванием против буржуазии, породившей голод в стране: «Если вам нужны деньги, возьмите их сами, а если понадобится кого-нибудь убить – так и убейте!» Отказавшись от уплаты штрафа в 2 тысячи франков и заочного лишения свободы за это выступление, Зевако опять попадает в Сент-Пелажи, где и проводит шесть месяцев. Однако усиленные репрессии в стране против анархистов смягчают литературные воззвания пламенного корсиканца, а дружба с монмартрскими художниками прерывает его журналистскую карьеру на три года. Лишь в 1898 году он вновь берется за перо, чтобы осветить знаменитое дело капитана Дрейфуса. Это событие ставит последнюю точку в бунтарских амбициях разочаровавшегося Зевако, уставшего от бездействия и всевозможных махинаций политических партий и профсоюзов.
Последние 20 лет его жизни были посвящены только историческим и приключенческим романам, которые писатель с успехом публикует в журналах, следуя по стопам своих кумиров – Виктора Гюго и Александра Дюма. Восторженные критики прозвали Зевако «последним романтиком уходящей эпохи». Начиная с 1899 года «Шевалье де ла Барр», «Борджиа», «Капитан» и многие другие романы снискали писателю славу и статус самого высокооплачиваемого французского романиста наряду с автором «Призрака Оперы» Гастоном Леру. Успех сопутствовал Зевако до последних дней. Он умер 8 августа 1918 года в городке Обонн, неподалеку от Парижа. Лучшие романы писателя («Нострадамус», «Тайны Нельской башни», саги о Рагастенах и Пардайянах) и поныне пользуются большой популярностью у читателей во многих странах мира.
В. Матющенко
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ М. ЗЕВАКО
«Мост вздохов» (Le Pont des soupirs, 1901)
«Кровное дело шевалье» (Les Pardaillan, 1902)
«Тайны Нельской башни» (Buridan, Le h'eros de la Tour de Nesle, 1905)
«Капитан» (Le Capitan, 1906)
«Нострадамус» (Nostradamus, 1907)
«Героиня» (L’H'ero"ine, 1908)
«Отель Сен-Поль» (L’H^otel Saint-Pol, 1909)
«Дон Жуан» (Don Juan, 1916)
«Королева Изабо» (La Reine Isabeau, 1918)
«Королева Арго» (La Reine d'Argot, ed. 1922)
Серия «Рагастены» (Les Ragastens, 1900–1922):
«Борджиа» (Borgia! 1900)
«Трибуле» (Triboulet, 1901)
«Двор чудес» (La Cour des Miracles, 1901)
«Большая авантюра» (La Grande Aventure, ed. 1922)
I. Король
– Ко мне, Трибуле!
Король Франциск I веселым голосом отдал это отрывистое и презрительное приказание.
Горбатое, скорченное, бесформенное существо, к которому был обращен этот возглас, вздрогнуло. В его взгляде промелькнула болезненная ненависть. Но изнуренное лицо сразу же исказилось ухмылкой, и существо приблизилось к повелителю, подражая яростному лаю дога.
– Что такое, шут? Что значит этот лай? – нахмурил брови король.
– Ваше Величество оказали мне честь, обратившись словно к своему любимому псу; я вам и ответил по-собачьи. Так вот надо понимать меня, государь!
И Трибуле поприветствовал повелителя, дугой выгнув спину. Несколько придворных, присутствовавших при этой сцене, разразились неудержимым смехом.
– Лежать, Трибуле! – крикнул один из них. – На пол, пес!
– А пес-то может и укусить, месье де Ла Шатеньере. Вспомните-ка, как в вас вцепился Жарнак, заменив клыками… пощечину!
– Жалкое ничтожество! – покраснел придворный.
– Успокойтесь! – сквозь смех приказал король. – Ну, дурень, скажи-ка откровенно, как я тебе сегодня нравлюсь?
Король стоял перед огромным зеркалом, подарком Венецианской республики, вглядывался в свое отражение и любовался им, а двое слуг в это самое время поспешно заканчивали его туалет, возложив на голову черную бархатную шляпу с белым пером и облачая его в атласный камзол вишневого цвета и меховую накидку.
– Государь, – ответил Трибуле, – сегодня вы подобны сияющему Фебу!
– Почему Фебу? – спросил король.
– Потому что голова ваша, как и Феба, окружена лучистым сиянием. Только лучи эти сотворены вашей седой шевелюрой и столь же седой бородой!
Трибуле осклабился, покачивая своей мароттой [1] и хихикая. Придворные было зашикали, возмущенные такой дерзостью, но король рассмеялся, и они тоже захохотали, громче короля и шута. Франциск выпрямился во весь рост, расправил атлетические плечи и широкую грудь, словно созданные самой природой для тяжелых доспехов, и повернулся к придворным:
1
Маротта – шутовская погремушка, жезл с гротескной фигуркой. – Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, примечания переводчика.
– А тебе, Эссе, как я нравлюсь?
– Ваше Величество никогда не казался мне таким бодрым, вы молодеете день ото дня!
– Граф! Граф! – протявкал Трибуле. – Вы заставите короля поверить, что он возвращается в детство. Это, конечно, случится, но пока-то ему всего пятьдесят, черт побери!
– А ты что скажешь, Сансак? – спросил король.
– Ваше Величество остается образцом элегантности…
– Конечно, – прервал шут, – однако же вы не вырастите на брюхе горб, чтобы подражать королевскому животу! У меня-то хоть спина горбатая!
Придворные презрительными взглядами окинули шута, тот отвечал им гримасами и ужимками. Король снова рассмеялся.
– Сир, – с досадой воскликнул Ла Шатеньере, – вы, стало быть, не желаете объяснить нам, отчего вы сегодня так веселы?
– Черт возьми! – едко вставил Трибуле. – Просто король подумал о мире, который навязал ему его кузен император. Его величество потерял только Фландрию и Арагон, Артуа и Милан! Ему не о чем плакать, я полагаю!
– Шут!..
– Не то?.. Ах, так король вспомнил о резне, которая совершается во благо нашей Матери-Церкви… Прованс потонул в крови!.. О, да это и меня радует!