Трибуны
Шрифт:
— Рекорд еще держится?
— Угу. А ты?
— Тридцать один. В последнее лето. Восемьдесят три… С трудом верится.
— Мне повезло. Было облачно и не жарко.
— А как же второй? Сколько?
— По-моему, сорок пять.
— Я бы столько не протянул. Ты играл в колледже?
— Нет. Даже в амуниции мне не хватало веса.
— Он два года был лучшим в штате, — добавил Пол. — А рекорд дальности ретерна держится по сей день. Мамаша не могла нормально откормить парня.
— У меня один вопрос, — сказал Нили. — Я пробежал тридцать один круг.
Пол, уже слышавший эту историю, хмыкнул и криво ухмыльнулся. Эйгер тоже улыбнулся и покачал головой:
— Типично для Рейка. Когда я финишировал, он подошел и сказал, нарочно погромче: «Я-то думал, сделаешь сотню». Понятное дело, Рейк больше обращался к другим. После, в раздевалке, он сказал — правда, гораздо тише, — что это был мужественный бег.
Покинув дорожку, два бегуна поднялись на несколько рядов и сели на трибуне, обратив взоры к Полю. Лет по пятьдесят с небольшим, загорелые и подтянутые, оба щеголяли в дорогих спортивных туфлях.
С досадой на собственную информированность Пол объяснил:
— Парень справа — Бланшар Тиг, местный оптик. Слева — адвокат Джон Коуч. Оба играли в конце шестидесятых, когда была «Полоса удачи».
— Значит, эти ребята не отдали ни одной игры, — сказал Эйгер.
— Это точно. Команда 68-го не потеряла ни одного очка. Двенадцать встреч, двенадцать побед. Они как раз из той команды.
— Жуть, — сказал Эйгер, изображая благоговейный ужас.
— Это мы еще не родились, — заметил Пол.
Сезон без единого потерянного очка требовал минутного обращения к воспоминаниям. Оптик с адвокатом глубоко ушли в разговор, без сомнения, посвященный славным достижениям времен «Полосы удачи».
Пол негромко сказал:
— Через несколько лет после увольнения газета напечатала статью про Рейка. Они привели всю обычную статистику. А кроме того, написали, что за тридцать четыре года он подготовил семьсот сорок игроков. Они вынесли это в заголовок: «Эдди Рейк и семьсот „Спартанцев“».
Эйгер кивнул:
— Я видел эту статью.
— Интересно, сколько их приедет на похороны? — сказал Пол.
— Думаю, большая часть.
Немного освежиться, по представлению Силоса, означало две упаковки пива и двух друзей, которые помогут его выпить. Троица выгрузилась из пикапа, и Силос с коробкой «Будвайзера» на плече возглавил процессию. Одну бутылку он держал в руке.
— Какие люди! — сказал Пол.
— Кто этот тощий чувак? — спросил Нили.
— По-моему, Колпак.
— Разве Колпак не сидит в тюрьме?
— Сидит, но иногда выходит.
— Второй — это Эймос Келсо, — сказал Эйгер. — Он играл со мной вместе.
Эймос нес вторую коробку пива. Как только троица ступила на трибуну, Силос махнул Коротышке Орли с приятелем, предлагая выпить. Те думали недолго. Заодно Силос пригласил Тига и Коуча, подтянувшихся за ним на тридцатый ряд, где сидели Нили с Полом и Рэнди Эйгер.
После знакомства и откупорки пивных бутылок Орли обвел собравшихся взглядом:
— Что слышно про Рейка?
— Остается ждать, — ответил Пол.
— Я предполагал, что это случится сегодня, — мрачно сказал Коуч. — Вопрос времени.
Коуч выглядел чересчур важным, как и положено адвокату. Нили это сразу не понравилось. Глазной спец Тиг пространно обрисовал развитие онкологического процесса у Рейка.
Было почти темно, и любители бега уже покинули дорожки стадиона. В темноте от здания раздевалки отделилась неуклюжая фигура человека, медленно заковылявшего к металлическим опорам табло для счета.
— Это ведь не Кролик, нет? — спросил Нили.
— Разумеется, он, — ответил Пол. — Он всегда здесь.
— Какая у него теперь должность?
— Ему должность без надобности.
— Он вел у меня историю, — вспомнил Тиг.
— А у меня — математику, — сказал Коуч.
Человек по прозвищу Кролик учительствовал одиннадцать лет, прежде чем кто-то обнаружил, что он не окончил и девяти классов. Случился скандал, и его почти выгнали, но в дело вмешался Рейк, предложивший Кролику место помощника директора по физподготовке. В школе города Мессины такой титул не означал ничего, кроме исполнения любых указаний Рейка. Кролик водил автобус, приводил в порядок форму, чинил инвентарь и, что гораздо важнее, передавал Рейку все городские сплетни.
Возле поля стояло целых четыре мачты освещения, по две на каждом торце. Добравшись до рубильника, Кролик включил свет с южной стороны, где находились гостевые трибуны. Вспыхнули сразу десять рядов по десять ламп. На поле легли длинные тени.
Пол сказал:
— Кролик уже неделю оставляет свет на ночь. Его особый тип бессонницы. Когда Рейк умрет, свет погаснет.
Кролик захромал назад к зданию раздевалки, явно собираясь на ночлег.
— Так здесь и живет? — спросил Нили.
— Угу. Ставит раскладушку в мансарде над залом для работы с тяжестями. Называет себя ночным вахтером. Точно чокнутый.
— Он был чертовски нормальный учитель математики.
— Счастье, что он еще может ходить, — сказал Пол.
Все рассмеялись. Кролику переломали едва ли не все кости на игре сезона 1981-го, когда по причине, так и не раскрытой, он выбежал на поле и оказался на пути Молнии Ллойда, быстрого и жесткого на игру бегущего защитника, впоследствии выступавшего за Обурн, а в тот вечер игравшего за «Грин-Каунти», причем блестяще. В конце третьей четверти при так и не открытом счете Ллойд успешно начал длинный прорыв, обещавший верный тачдаун. Обе команды еще не имели поражений. Матч был напряженным, и Кролик, судя по всему, не выдержал давления на психику. К ужасу и удовольствию десяти тысяч правоверных мессинцев, Кролик решительно бросил свое нескладное костлявое тело на арену и где-то около тридцатипятиярдовой линии столкнулся с Молнией. Столкновение вышло почти смертельным для Кролика — человека как минимум сорокалетнего — и вовсе не повредило Ллойду. Как будто жук попал в ветровое стекло.