Тридцать седьмое полнолуние
Шрифт:
– Тебя учил стрелять Родислав. Но я не думал, что ты добился таких успехов.
Ник посмотрел на стеллаж с «ТР-26». Интересно, где инспектор УРКа взял армейское оружие? И как ему пришло в голову доверить его малолетнему сыну?
– Учил – наверное. А натаскивал меня сержант по прозвищу Задница. У него были… своеобразные методы.
Ник тронул языком зуб, но тот, конечно, давно не шатался. За что сержант ударил впервые? Кажется, когда Ник забыл вынуть патрон из ствола. Задница ткнул в переносицу дулом и предложил проверить, действительно ли оружие
– Это на блокпосту?
– Нет, пока мы шли к границе. А на блокпосту уже Костян. Вот он как раз был снайпером.
Ник помолчал.
– Когда меня забирали, командир предупредил, чтобы я поменьше трепался. Собственно, у меня такого желания и не возникало.
– Старший лейтенант Корабельников?
– Да. А вы хорошо осведомлены.
– Я долго искал тебя. Ну что, продолжим? – Дед положил руку ему на плечо, разворачивая к мишеням. – Если, конечно, у тебя есть желание восстановить навыки.
Желания у Ника не было, но он кивнул.
Глава 5
Более-менее отчетливые воспоминания начинались с того момента, как его вытащил Пашка. Ник спал в развилке между корнями, забившись под нависающие ветки, когда его выдернули, перевернули носом в траву и разоружили. Он молча забился, точно карась на суше, но держали крепко.
– Спокойно, пацан, свои.
Их было пятеро. Старший по возрасту – сержант. Трое рядовых, оказавшихся в Арефских землях за полгода до дембеля. И лейтенант, которому в первом же бою раздробили ноги ниже колен; он часто впадал в забытье, а если приходил в сознание, то смотрел неподвижными глазами в небо и крупно сглатывал.
«Тэрэшку» Нику потом вернули. Наверное, сержант хотел поиздеваться, предложив удивить их меткостью. Магазин оказался пустым, Ник проверил это первым делом. Зарядил, аккуратно прицелился – и разнес в щепу тонкую верхушку осинки.
– Ладно. – Сержант сплюнул. – Выбирай, пацан: возвращаешь «пушку» и идешь с нами «чемоданом» или спрошу с тебя, как с этих, – он показал на солдат.
После, вспоминая, Ник все более убеждался: сержант был не в себе, плакала по нему психушка.
Имени лейтенанта он так и не узнал. Сержанта в глаза называли только по званию, за глаза исключительно Задницей. Из рядовых запомнил Пашку и Рыжего, а третьего забыл, тот подорвался на «растяжке» еще в предгорье.
А вот почему себя назвал Ником? Выскочило случайно и сначала показалось просто звуком. Повторил про себя: «Ник» – и согласился: пусть будет его именем.
Шли медленно, в обход дорог. Лейтенанта тащили на самодельных носилках. Ника навьючили полупустым рюкзаком с консервами и концентратами. Сержант предупредил, что спустит шкуру, если не досчитается хоть крошки. Ник удивился: воровать у своих? Задница долго ржал, глядя на его растерянное лицо. А есть хотелось все время. Голова кружилась при мысли о том, что в мешке за плечами мясо. Снилось, что вскрывает банку и… В действительности же мог хлебать только суп, даже от жидкой каши начинались рези в желудке.
Ему, конечно, очень повезло. Шансов погибнуть в дороге было намного больше, чем шансов дойти.
…Ник тряхнул головой. Он стоял возле тумбы с афишами, бездумно разглядывая красные буквы: «Последний спектакль в сезоне!» Нарисованный человек в черном плаще и маске выглядывал из-за кулисы.
Странно, подумал Ник, отворачиваясь. В детдоме Ареф почти не вспоминался, а сейчас, как узнал свое настоящее имя, – постоянно. Может, оно было ключом?
Картинки всплывали яркие, с запахами, звуками. Хуже всего приходилось, когда накатывало посреди урока. Проще, когда в машине, с молчаливым Леоном. В крайнем случае, как сейчас – посреди шумной улицы, где никому нет до тебя дела.
Ник обогнул афишную тумбу и пошел обратно, к перекрестку. Сегодня вторник.
Он остановился у ограды художественного училища. Резная тень лежала на зеленом газоне, вдоль бордюра уже вылезли одуванчики. На крыльце, спрятавшись за вазоном, обнималась парочка. Выскочили девицы – шумные, рассерженные. За ними вышел полный парень в очках, он зацепился этюдником за дверь. Две женщины, не прерывая разговор, спустились с крыльца.
Потом показалась она. В светлом распахнутом плаще, легких туфельках. Процокала каблуками по каменным ступеням. На ветру волосы распушились, и девушка пригладила их ладонью.
Ник ждал, когда она пройдет мимо, к остановке, но девушка повернула в другую сторону. Шла неторопливо, покачивая сумкой на длинном ремне. Ник зачем-то пошел следом.
Перекресток разводил дороги – или дальше вдоль оживленного проспекта, или к Морскому собору, или к набережной, по узкой тихой улочке. Девушка выбрала набережную.
Ник сам не знал, как так вышло, но он ускорил шаг.
– Извините…
– Да? – Девушка смотрела с любопытством, ни тени настороженности в глазах.
– Здравствуйте, – глупо сказал Ник и остановился.
Девушка остановилась тоже.
– Здравствуйте.
– Я… – В горле пересохло. Больше всего он боялся пустить «петуха». – Меня зовут Ник. Яров.
– Татьяна Мальевская. – Девушка протянула руку.
Так просто, что Ник совсем растерялся. Пожал в ответ, но отпустить не догадался – девушка вытащила ее сама. Рука у Тани была теплая, с длинными тонкими пальцами.
– А я вас знаю. Вы иногда стоите у нашего училища.
– Да. По вторникам и четвергам.
– Интересное расписание!
– Я жду вас.
Таня глянула недоверчиво.
– Только сегодня вы почему-то не пошли на автобус.
– Погода хорошая. Решила пешком до следующей остановки.
– Можно, я провожу?
– Можно, – улыбнулась Таня.
По узкому тротуару получалось идти только плечом к плечу. Танина сумка ударила Ника по бедру, и он сообразил забрать ее у девушки.
– Ого! Тяжелая.
– Альбомы. Краски. А, еще глина!
– Так вы скульптор или художник?