«В тревоге чувств» Валерия Бестолкова, как в жерле спящего вулкана
Новая книга Валерия Бестолкова «Тридцать семь» во многом оправдывает свое название. Автор в сборнике представляет на суд читателя целый пласт своего творчества, стихов и поэм, написанных в разные годы. Книга состоит из четырех частей, и каждая часть по времени и содержанию довольно органична и хорошо подобрана, что говорит о серьезном подходе поэта к своему творчеству. Само название «Тридцать семь» органично вписывается в систему координат нашего времени, когда человек, как на вулкане, живет среди различных потрясений, катаклизмов, полный неуверенности в исходе завтрашнего дня. Но герои Валерия Бестолкова, живя в реальном мире, вполне осознанно готовы противостоять вызовам времени, они наполнены честолюбивыми идеями, замыслами, постоянно находятся в состоянии влюбленности, готовы к подвигам и житейским бурям. Первая часть книги по эмоциональному накалу самая живая, в ней много любовных признаний, лирических волнений и ожиданий героев стихов. С самого начала первой части автор увлекает читателя в мир любовных грез и событий. Женские образы предстают перед нами, увлекая своим очарованием:
Вы
приглашаете на танец,Пусть это будет белый вальс,Пускай застенчивый румянец,Как бриллиант, украсит Вас…
Женский образ не перестает волновать лирического героя и в других произведениях. Поэзия Бестолкова балансирует на грани творческих экспромтов и надрывно увязает в желании лирического героя испытать всю гамму любовных чувств.
Но автор в своих стихах не ограничивается только эмоциональным уровнем восприятия мира. Это происходит лишь на начальном этапе. Об этом ярко говорят стихи «Баня», «На смерть человека», «Высший смысл» и другие. В этих стихах немало философских размышлений, анализа всего нашего бытия.
Во втором разделе книги, который назван «Минуту за минутой торопя», ярко выражается гражданская позиция автора. Об этом явно говорят стихотворения «Всем погибшим тридцатого мая в минском метро». Простые, грустные строфы, через которые проявляются свойственные нашему народу чувство сострадания, обиды на судьбу, на саму жизнь, которая порой так несправедлива к человеку.
Уже неважно, кто и почемуИх выманил на улицы из дома,В тот миг глухих к разумному всемуИх гнал в нору последний рокот грома.
Такой же грустью наполнены строки стихов «Памяти погибших на подлодке «Курск» посвящается», другие произведения. Стихи этого раздела «с отточенными рифмами и слогом» повествуют о нашем недавнем настоящем и написаны автором в начале нынешнего века. В них немало патетики, философских размышлений и тайной тревоги за судьбы Родины в новой эпохе.
Третий раздел книги «Граница таинства и сна» более жанрово разнообразен. Есть здесь и посвящения, и басни, и лирические стихи. Интересны читателю, несомненно, будут басня «Баран, пастух и овцы», и стихотворение «В тревоге чувств». В этом несомненно программном для автора произведении есть любопытные строки:
Нет, я жизнь не дроблю на номера.И дни не расставляю по ранжиру,Жизнь – это сгусток планов и программ,По свету разносящихся как вирус.
Раздел 4 завершает книгу четырьмя поэмами автора, написанными в разный период его творчества и с разным размахом идей, образов и событий. Среди них «Вещий сон», «Сказка современных дней», «Пленница Кавказа», «Князь». В жанре поэмы автор пытается проанализировать знаменательные события из разных эпох в синтезе с нашей современностью. Поэмы наполнены эмоциональным содержанием, философским анализом многих исторических событий, порой граничащих с космизмом и мифологизацией образов.
В результате книга Валерия Бестолкова «Тридцать семь» получилась довольно содержательная и насыщенная персонажами, событиями и чувствами. И главное – лирический герой Бестолкова вполне живой и неравнодушный персонаж, эмоциональный, задумчивый и в чем-то романтический. А это значительно добавляет достоинства книге, которая будет интересна для тех, кому интересна сама жизнь.
Вячеслав Корбут
Раздел I. В тревоге чувств
Снегурочка
От будней грустных нелегко уйти,И в дни такие, под дождем блуждая,Снегурочку в толпе людской найди,И пусть она подольше не растает.Она из детской сказки возникает,Когда-то в душу ранившей тебя,И памяти крупицы теребя,Опять она – родная и живая.Тебе подскажет сердце: в этот мигОно вдохнет желанную прохладу,Как страждущий готов обнять родникИ быть всегда с истоком жизни рядом.Под бархатным ее лучистым взглядом,Эмоций бурю усмирив в груди,Навстречу этой девушке идиИ принимай желанную награду.Ей ново все, не различая зла,Она тебе по-детски свято верит,Но подхватила жизнь и понесла,В волнах своих родной скрывая берег.Она возникла в нашей бурной эреСлезинкой незапятнанной небес.Снегурочка, оставь свой дивный лес;Пусть будет домом ей твой царский терем.Она войдет сюда и ароматВесенних трав заполонит светлицы,Сквозь ставни золоченые палатЛюбви огонь не перестанет литься.Лишь с ним столкнувшись, будет пепелитьсяЛюбое зло в зародыше своем.И где вы не появитесь вдвоем,Он будет нимбом над тобою виться.Снегурочка еще совсем дитя: —Наивна и по-детски непослушна.Доверчиво ее глаза глядят,Душа щедра и ко всему радушна.Не будь к ее проблемам равнодушенВ мужском высокомерии своем.Ты стал теперь опорой для нее.И всем пожертвуй, если будет нужно.Она из снега соткана и льда —Хрустальный лепесток зимы суровой.Ей жар огня не причинит вреда,Пока он не исполнен смысла злого.Ее испепелит дурное слово,Изрежет душу в кровь недобрый взгляд,Как каждого из нас испепелятНосители увечия земного.Уютная сторожка, лес молчит,Лишь дым ласкает прядь пушистой ели.Ко
мне прижавшись, беззаботно спит,Подобная младенцу в колыбели,Пленительная девушка. Уже лиСбывается мой самый лучший сон?Её устами что-то шепчет он,Призвав любовь господствовать в постели.1993–02.07.1995 г.
Влюбленным
Я поднял бы все небо над собой,Чтоб дать простор, где выше и быстрееИз грешников летать бы мог любой,Который от печали не стареет.И именем одним надежду греют,Связавшись с ним на век одной судьбой.Я поднял бы все небо над собой:Берите, Вам Господь не пожалеет.Я солнце даже в ночь поднять готов.Наполнит пусть страдальцам и поэтамВ лачугах мрачных сел и городовИх страждущие души ярким светом.Не скрылось чтоб, не затаилось где-тоНи тени зла, ни ярости следов.Я солнце даже в ночь поднять готов.Спасибо Вам, влюбленные, за это.Я звездами хочу украсить ночь,Когда, презрев квартиры и постели,Вы крадучись из дома мчитесь прочь,Украв у сна минуты, дни, недели,Которые мгновеньем пролетели,И рядом с вами взрослый сын и дочь.Я звездами хочу украсить ночь.И песню петь у детской колыбели.Я жизнь вдохну в бескрайние поля.Ее подхватят и моря, и небо.Периной вам расстелится земля,Давая вдоволь молока и хлеба,Куда б не шли Вы, не остались где бы,Любой недуг навеки исцеля.Я жизнь вдохну в бескрайние поля.И этим не боюсь прогневать небо.Влюбленные, судья ли Вам сам Бог?Он не укажет, лишь поможет свышеВстать на одну из тысячи дорог,Что б на другом конце любовь услышать.Скажи, кто этим в юности не дышит?И кто укажет юности порог?Влюбленные, судья Вам только Бог,Он в этот час добрей, нужней и ближе.30.08.1990 г.
Женись!
Одни мне часто говорят: – Женись, уже седой!И предостерегают божьей карой.Одни мне говорят: – Ну, до чего ж ты молодой!Другие же судачат: слишком старый.Легко сказать – женись, я, что ли, зря победовал?По сеновалам спал, в палатках ветхих тоже спал,Бывало, что не ел, бывало, просто голодал.Подумал я, похныкал и не стал.Чтоб жить с женою, мужем можно вовсе и не быть —Как в старину гусарским офицером.При эдаком раскладе можно женщину любитьИ реже называть ее мегерой.Есть в паспорте моем одна любимая графа.В ней значусь холостой. Вот это повезло – лафа!Я прокляну тот день, когда скажу себе – женюсь!Детей люблю, но досмерти боюсь.Грудному-то дитю еще попробуй угоди…Вари ему всю ночь супы и каши.Он много ест, а до горшка не может сам дойти,И вскоре вспоминает про папашу.Прикинь, мужик, подходишь с добрым трепетом к пивной…Друзья глядят, как ты ползёшь уныло за женой.Но не свернуть, не подойти не можется никак,Смертельный враг, какой я был дурак!К чему я все? Я за тебя волнуюсь, юный друг,Смотри, не подставляйся под удары.Как нижнее белье, меняй по графику подруг,Через неделю, заменяя старых.Пою, а сам боюсь, – ну бог не дай, услышит кто.Мгновенно разорвут и изнасилуют за то.Но ради дела я готов публично пострадать.Готов отдаться и себя отдать.12/12–1993 г.
Белый вальс
Я опьянел от вдохновеньяИ от вина в моем бокале.Я запинался от волненья,Но говорить Вы мне не дали,Вонзив кинжалы поцелуяВ полоску губ моих усталых.Не оставляйте, Вас прошу я,Вино затворником бокала.Вы приглашаете на танец.Пусть это будет белый вальс.Пускай застенчивый румянец,Как бриллиант, украсит Вас.Взлетит смычок, вздохнет оркестр.Я не устану говорить:– Не закружите нас, маэстро,Мы будем бережно парить.Ваш голос лишь прольется – тает,Пленяет опиум духов,Я строки лучшие читаюДля Вас написанных стихов.И меркнет свет дневной при этом.Со мною Вам не до него.Не покидайте же поэтаИюльской ночью одного.31.12.1992 г.
