Тридцать три урода. Сборник
Шрифт:
Молчат долго.
Ваня (тоже тихо).Аглаечка, ты мне сказку сказала ночью: жизнь стоит, и за ее плечами — смерть, она же тянет бедную руку за любовью. Ты, Аглаечка, хотела сама ею быть, всей Любовью.
Аглая (тихо встает, тихо протягивает руки вперед).Мое море, мое море! (К Ване.)Легче, о, легче умереть, нежели жить!
Плачет, всхлипывая, как ребенок.
Ваня (вновь притягивает ее за руку).Сядь, птичка. Ослабела. Я поглажу по волосам. И ничего взамен не спрошу.
Аглая.Ни ласки, ни подвига.
Ваня.Ласки?
Аглая (не слушая его, вся выпрямившись, громким шепотом и дрожа всем телом).Ваня, он умер… знаю. Во мне восторг какой-то. Это к смерти восторг. Не властна больше над желанием. Ваня, Ваня, Ванечка, не сдержать мне себя. Ни за что. (Кричит.)Иди, иди, он умер. Приди, вернись, скажи! Ах, мое вожделение к тебе, моя ласковая смерть!
Ваня уходит со злой, понурой покорностью.
Аглая (дико).Алексей, твоя, твоя!
Вскакивает.У трапа Ваня еще останавливается, поворачивается, к Аглае и долго глядит в ее искаженное лицо.
Аглая (дико).Светло. Светает. Иди… Иди.
Задыхается. Ваня медленно спускается.
Аглая (присаживается на кресло. Как бы вне сознания, бормочет).Дети, детки, простите. (Судорожно вынимает из сумочки книжку и карандаш. Записывает, бормоча.)Не могу не идти за ним. Простите… На что обломки матери?.. Простите… Мать не светится сквозь…
Пишет еще молча. Рвет. Еще пишет и еще рвет. В отчаянии охватывает руками голову, упирает локти в колени и раскачивается медленно. Изредка стонет.
Ваня (возвращается. Садится молча рядом. Медленно).Не тот восторг, Аглаечка, не та боль — ошиблась. Жди высшего знака.
Аглая (отрывая руки от лица. Ярким криком).Он жив!
Ваня.Давеча отходил… Доктор чего-то впрыснул… Стал про любовь лопотать.
Аглая вскакивает.
Ваня (спокойно).Там Анна. Он — Анне.
Аглая опускается, вся застылая.
Ваня (строго).Аглаечка, у тебя дети.
Аглая (содрогается).Знаю.
Ваня (насмешливо).Знаешь, а ищешь сладострастия смерти! Не принимаешь подвига жизни, не хочешь допить избранного стакана.
Аглая (совсем тихо и с мертвым спокойствием).Ваня, не брани меня. Я не большая. Я просто маленькая и не снесу сверхмерного. Гордость, Ваня, гордость была в моем волении и бремя неудобоносимое. А ты, если, как говоришь, научился чему новому от моего горящего воления — пусть будет это новое тебе возвратным парусом домой. (Останавливается, чтобы трудным, тихим вздохом набрать воздуха. Потом вынимает с груди два кольца, связанные прядью волос.)Ваня — вот наши кольца: мое и
Ваня берет кольца молча, мрачно.
Аглая (снимая с пальца третье кольцо).Это твое кольцо, Ваня. Возьми его, живой, от мертвой. Я не сумела его доносить. Возьми для себя и отдай любовно жизни, когда сердце ей любовно раскроется. Довольно. Довольно.
Ваня швыряет злобно связанные кольца на палубу и надевает свое кольцо на палец; ворчит злобно.
Аглая (не замечает его движений, все глядя вперед слепыми глазами и трудно, медленно дыша).Ты скажешь моему Алексею, он старший, — о, мать знает его: он, моряк, хочет смены, чтобы все проплывало, и в проплывающем он будет искать верное и неподвижное… Да, ты скажешь ему, твоему прекрасному сыну… (Загорается минутною жизнью.)Если весь дивный мир угасающих и воскресающих солнц, игры и пляски красок, — гляди, гляди (указывает на море, к носу корабля, где от востока идет, ширясь, полоса ярко шафрановой зари),и радуги морей, и рыскающих туч по непобедимой синеве… (На корабле раздаются вновь несколько ударов в ясный колокол, слышно движение, через палубу проходят матросы.),если все тени явлений он отразит и полюбит в одном женском сердце и не сломится от порыва такой любви — и, не своей силой загорясь, снесет через мир красоты и ужаса, красок и смерти на сильных руках, верных, свою одну прекрасную женщину и с нею проплывет по морям своей лучистой мечты через ужас бурь и сладость затиший, — пусть будет он благословен, потому что нет сильнее любви, чем такая любовь, и все цельное ведет к преображению. Но если… если все-таки — нет: и тогда я с ним, с бедным милым сыном!.. И дочери скажи, Вере, — она строга и справедлива и незабывчива к жалости… Но войдет в храм ее души любовь, и взгляд ее глаз, чистый и глубокий без дна, ею одной загорится, и в ее океане без дна сольются — справедливость и строгость и мука жалости, — и она станет одна любовь… Скажи, чтобы не боялась моего благословения, потому что я так умею любить, что любовь не может не быть сильнее смерти. (Плачет, потом медленно.)Да, да, любовь может искупить мою вольную смерть. Пусть не жалеют меня. Скажи ей: мое счастие было слишком светло; оно светит и сквозь мою ночь. И его пусть не осуждают, кто дал мне это счастие, а им подвиг жизни и Алексею был больше, нежели отец… Скажи: наша любовь, призванная на них в последний час, будет с ними (запинается),им будет светло и защитно… (Запинается.)Ах, проси их простить мне мою слабость! (Вдруг мчит свою речь беспорядочно, задыхаясь.)Ты вот что, ты на колени встань, как я бы встала. Ты у Алексея руки целуй, и у Веры, как я бы целовала. А Олю, маленькую, в руки возьми и прижми к груди и целуй, целуй, да, как я бы прижала… Ах, она не запомнит своей матери, ах, я бы все ей сказала, в одном поцелуе, все сумела бы… сказать!
Закрывает лицо руками.
Ваня (отнимает ее руки от лица и долго насмешливо смотрит на нее).У кого совесть чиста, тот слов не глотает. Что, поперхнулась своею любовью?
Аглая.Ваня, Ваня, что мне делать?
Ваня.Не лгать. Ты не Любовь. Тебе легче свою грудь напоить горькой морской водой, нежели к парной груди детей прижать, матерью сесть за детский стол и хлебом накормить! (Нюхает.)Один святой запах — мать. Мало слышал… сирота… Хлебом печеным пахнет на корабле. (Нюхает.)Утро!.. Пекут внизу!
Ходит взад и вперед. Крик чаек резко раздается. Яша всходит с лестницы на палубу. Тяжело опирается о плечо маленькой Танечки. Ее глаза широко раскрыты в глубокой печали. Они медленно пробираются к Аглае и Ване.
Аглая (бормочет, как бы про себя).У детей будут праздники жизни, светлые, молодые, верящие. Они спросят друг друга: какая тень темнит наш светлый праздник? Вот мать наша, с печальной улыбкой, мать с умершей душой, старая мать с белыми волосами — и, глядите, это тень ее взгляда, тусклого взгляда мертвенных глаз…