Тридцатилетняя война
Шрифт:
Такова легенда. Можно привести и другие данные, которые трудно подтвердить. Население Мюнхена насчитывало двадцать две тысячи человек в 1629 году, а в 1650-м — семнадцать тысяч; в Аугсбурге в 1620 году проживало сорок восемь тысяч человек, в 1650-м — двадцать одна тысяча [1514] . В Хемнице от почти тысячи человек осталось менее двухсот, в Пирне из восьмисот семидесяти пяти жителей осталось пятьдесят четыре [1515] . Население Марбурга, подвергавшегося оккупации одиннадцать раз, уменьшилось вдвое, а муниципальный долг вырос в семь раз; и через двести лет бюргеры все еще выплачивали проценты по займам, сделанным во время войны [1516] . Население Берлин-Кёльна сократилось на четверть, а Ной-Бранденбурга — почти наполовину. Альтмарк, Зальцведель, Тангермунде и Гарделеген потеряли треть своих жителей, Зеехаузен и Штендаль — больше половины, Вербен и Остербург — две трети [1517] . Через Зунд из портов Восточной Фрисландии до 1621 года проходило ежегодно до двухсот судов;
1514
Elsas, p. 79.
1515
Wuttke, Gesindeordnung, p. 65.
1516
Kuerschner, Geschichte Marburgs, pp. 135—136, 149, 150, 151, 166.
1517
Kaphahn, Die wirtschafilichen Folgen des dreissigjahrigen Krieges. Gotha, 1911, pp, 37,45.
1518
Hagedom, Ostfriesiands Handel und Schiffahrt. Berlin, 1912, p. 504.
«Я никогда не поверил бы в то, что так можно изничтожить страну, если бы все это не видел собственными глазами», — говорил генерал Мортень в Нассау [1519] . У правителей, собиравшихся восстанавливать Германию, было предостаточно таких свидетельств.
Ущерб, нанесенный земледелию и скотоводству, оценить трудно в силу недостаточности достоверных данных о состоянии сельского хозяйства до и после войны. Можно отметить лишь одно обстоятельство: легче всего списывать на войну потери домашнего скота, зерна и прочих продуктов сельского хозяйства. Армии, несмотря на стенания, умудрялись жить до последнего дня на квартирах и сохранять хотя бы часть четвероногих животных, не обязательно лошадей, для всадников и обозов. Что касается мародеров, которые время от времени выходили за пределы своих баз, то деревни, стоявшие в стороне от дороги или укрывавшиеся в глухих долинах, могли избежать грабежей и разорения.
1519
Inama-Sternegg, p. 11.
Лейпциг обанкротился в 1625 году, но муниципалитет испытывал финансовые затруднения уже давно [1520] . Отдельные города пережили совсем немного неудобств, а некоторые из них обогатились на войне. Эрфурт взялся у себя устраивать ежегодную ярмарку, когда в 1623—1633 годах Лейпциг оккупировали войска [1521] . Постоянно возрастало население Вюрцбурга [1522] . Бремен умудрился монополизировать рынок английских тканей [1523] . Гамбург перехватил у своих конкурентов торговлю сахаром и пряностями и вышел из войны одним из богатейших городов Европы, способным соперничать на Балтике со Швецией и Соединенными провинциями [1524] . Графству Ольденбург благодаря искусной непорядочности своего правителя удавалось так маневрировать среди непостоянных альянсов, что оно всегда оставалось в выигрыше и избежало оккупации войсками. Франкфурт-на-Майне, пережив несколько трудных лет после Нёрдлигена, вновь обрел относительное благополучие и благосостояние. Население Дрездена, восполнившего беженцами потери людей из-за чумы, за годы войны не выросло, но и не уменьшилось [1525] .
1520
Kroker, Handelsgeschichte der Stadt Leipzig. Leipzig, 1925.
1521
Kroker, p. 128.
1522
Elsas, p. 79.
1523
B. Hagedorn, Ostfrieslands Handel und Schiffahrt, p. 510.
1524
Aubery du Maurier, Memoires de Hambourg, p. 28 f.
1525
Muller. Dresden im dreissigjahrigen Kriege. Neues Archiv fur Sachsische Geschichte, XXXVI, p. 248.
Нельзя забывать и о том, что разрушительный потенциал армий был значительно меньше, чем в наши дни. Вследствие неспособности властей защитить своих граждан, зачаточного состояния благотворительности и полного отсутствия дисциплины в ее современном понимании война приобретала особенно жестокий характер. Однако не происходило столь масштабных операций и разрушений, как сегодня. Строения в основном были деревянные и достаточно легко и быстро восстанавливались. Каменные и кирпичные дома вполне выдерживали злость солдата XVII века. Здания возрождались в некоторых районах столь оперативно, что некоторые скептики засомневались в реальности ужасов Тридцатилетней войны.
Вряд ли были велики и финансовые потери, заявленные тогдашними властями. Большая часть финансовых средств, полученных в виде военных контрибуций, просто переходила из рук в руки, возвращаясь в карманы людей, содержавших солдат. Не так уж много денег накапливалось в сбережениях или пересылалось в иностранные банки и вкладывалось в иностранные земли расчетливыми генералами [1526] . В любом случае потери с лихвой возмещались поступлениями из Испании, Швеции, Соединенных провинций и, в особенности, из Франции.
1526
Kaphahn, pp. 56—57.
Тем не менее нехватка капитала, особенно на местах, ощущалась постоянно. В период между 1630 и 1650 годами саксонское правительство отчеканило всего лишь два с половиной миллиона талеров — в два с лишним раза меньше, чем за последние двадцать лет предыдущего века [1527] . Стабильное уменьшение налоговых поступлений свидетельствовало о девальвации собственности и снижении благосостояния налогоплательщика. Трудно поверить, но выручка пивного подвальчика в Лейпциге составляла менее двадцати пяти центов [1528] .
1527
Wuttke, Gesindeordnung, p. 66.
1528
Wuttke, pp. 63, 64; Kroker, pp. 129. 130.
Крестьяне даже наживались на финансовой неразберихе. Солдаты не торговались, и крестьянский мальчишка мог спокойно обменять кружку пива на серебряный кубок [1529] . В Аугсбурге во время шведской оккупации крестьяне покупали угнанный скот за нелепо мизерные цены: солдаты понятия не имели о реальной стоимости украденных животных. Безвластие было на руку нечистоплотным людям. Нередко особо храбрые фермеры продавали войскам лес и урожай, выращенный на земельных угодьях струсившего и сбежавшего соседа [1530] . К концу войны выросло целое поколение людей, привыкших в своих интересах использовать свободу, которую дает слабое гражданское управление.
1529
Einert, p. 52.
1530
Ehrenberg, Aus dem dreissigjahrigen Kriege. (Altona unter Schauenburgischer Herrschaft, v. Altona, 1892), p. 33.
Катастрофическое сокращение населения, заявленное многими регионами, в определенной степени объяснялось миграцией; при более внимательном рассмотрении положения в Германии до и после войны выясняется, что население страны не столько вымирало, сколько перемешалось из одного места в другое. Однако шрамы, оставшиеся после массовой миграции, еще долго давали о себе знать.
Действительные масштабы потерь мирных жителей оценить чрезвычайно сложно. Детальный анализ ситуации в Альтмарке показывает: число жителей в городах сократилось на сорок процентов, а в сельской местности — наполовину [1531] . Потери были почти равные среди мужчин и женщин. Надо сказать, что в годы войны смертность среди мирного населения в пропорциональном отношении была почти такая же, если не больше, как и в армиях. Война не разделяла своих жертв на мужчин и женщин.
1531
Kaphahn, p. 98.
Согласно легенде население Германии сократилось с шестнадцати до четырех миллионов человек. Обе цифры неверны. В германской империи, включая Эльзас и исключая Нидерланды и Богемию, в 1618 году, вероятно, можно было насчитать двадцать один миллион человек и менее тринадцати с половиной миллионов в 1648-м [1532] . Некоторые авторитеты полагают, что потери были еще меньше [1533] . Так или иначе, любые данные, муссировавшиеся пропагандой в продолжение многих поколений, не представляется возможным ни подтвердить, ни опровергнуть с некой долей уверенности.
1532
Elsas, р. 78; см. также Е. Keyset-, Bevolkerungsgeschichte Deutschlands. Leipzig, 1938.
1533
Hoeniger, Der dreissigjahrige Krieg und die deutsche Kultur. Preussis-che Jahrb"ucher, CXXXVIII, pp. 421, 425—426. Наиболее аргументированный ответ на гиперболизацию последствий Тридцатилетней войны дает д-р Роберт Эрганг: Dr Robert Ergang, The Myth of the All Destructive Fury of the Thirty Years War, Pocono Pines, Pennsylvania, 1956. В этом сжатом исследовании, основанном на добротных источниках, аргументированно доказывается, что экономический спад в Германии начался — это и я пыталась показать в первой главе — задолго до войны. Причины упадка в общем-то являлись и причинами развязывания войны. Они же задержали и развитие торговли и промышленности в Германии по сравнению с другими западноевропейскими нациями, а именно, как отметил д-р Эрганг, «отсутствие сильного централизованного правления, которое могло бы поддерживать национальную экономику».
3
Значительно более серьезное влияние на дезинтеграцию общества оказали социальный хаос и постоянная смена властей и религий. Небольшое улучшение в положении крестьянства, вызванное в некоторых регионах ослаблением власти, долго не продержалось. В Саксонии дворянство сразу же обратилось к правительству с требованием обуздать самоволие крестьян. В прежние времена крепостные не имели права оставлять землю, но в хаосе войны многие из них ушли в города и освоили ремесла. Потом они вернулись и стали применять новые профессии дома и обучать им своих детей, что не могло не сказаться на повышении благосостояния семей. Пока война продолжалась, дворяне могли только злиться от бессилия; с наступлением мира все изменилось. В Саксонии дворяне заставили курфюрста, задолжавшего им немалые деньги, выпустить указы, запрещавшие крестьянам уходить из деревень и заниматься какими-либо ремеслами [1534] . Таким образом, пришедший в Германию мир отобрал у крестьян одно из важных приобретений, которое им дала война.
1534
Wuttke, pp. 68, 72, 77.