Тридесятые сказки, или Вот такие пирожки

Шер Аркадий Соломонович

Волк вскочил на задние лапы и заскользил среди деревьев, как на водных лыжах.

Было время ещё что-то придумать. Мысли в голове мелькали быстрее, чем деревья перед глазами! Внезапно он остановился.

«Наверное, Красная Шапочка устал и бросил свой мешок», — предположил Волк. Воодушевлённый своим предположением, он побежал, быстро наматывая леску обратно на катушку своей удочки. Бежал и думал: «Не зря говорит пословица, что волка ноги кормят». Он уже ощущал вкус пирожков, как вдруг леска вывела его на поляну, посреди которой стояла избушка на курьих ножках.

Волк остановился и огляделся. Никакого мешка не было видно. Вокруг стоял молчаливый, погружённый в вечерние сумерки лес, смутно белели огромные сугробы. В сгущающихся сумерках Волк едва разглядел леску, тянущуюся прямо к двери избушки. У него радостно забилось сердце. «Так вот куда так торопился Красная Шапочка со своим мешком! В гости к Бабе-Яге! — решил Волк. — Теперь уж этот мешок от меня никуда не уйдёт, если, конечно, они не съедят все пирожки».

Волк заторопился. А ведь известно: поспешишь — людей насмешишь.

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, — быстренько прошептал Волк. (Зачем он это сказал, он и сам не знал.).

Заскрипела избушка и послушно повернулась.

Тут же в окошке показались два браконьера с ружьями и начали палить из всех четырёх стволов. Ошалевший от страха, Волк нырнул головой в сугроб и понял, что влип в неприятную историю: сугроб оказался медвежьей берлогой. К счастью, медведь так крепко спал, что даже выстрелы его не разбудили.

Тогда Волк, не высовываясь из берлоги, стал осторожно наматывать леску на катушку. Леска натянулась, раздался скрип, и избушка стала поворачиваться в обратную сторону. Волк выглянул из своего укрытия. Избушка снова стояла к нему передом… и мёртвая тишина.

Любопытство пересилило страх, и Волк в два прыжка оказался возле двери. Он принюхался. Пирожками не пахло, но он всё-таки решил постучать.

— Кто там? — послышался скрипучий голос.

— Это я, Волчище — серый хвостище! А ты кто?

— А я Баба-Яга, костяная нога! Заходи, гостем будешь!

— Как же я войду, если дверь закрыта?

— А ты дёрни за лесочку, она и откроется.

Волк так и сделал. Дверь открылась, и он ввалился в избу. Быстро огляделся в надежде обнаружить мешок с пирожками.

— Почему у тебя такие большие глаза? — послышался из тёмного угла голос Бабы-Яги.

— Потому, что у страха глаза велики! А я сегодня такого страху натерпелся, что даже тебе, Баба-Яга, не пожелаю. Короче говоря, не спрашивай, почему у меня такие большие зубы. Лучше спроси, зачем они мне? Если я второй день голодный хожу!

— Жаль дружка, да нет пирожка. — С этими словами вышла Баба-Яга из своего тёмного угла и подошла к полузамёрзшему окошку. — Посмотрим прогноз погоды на сегодня — тридцать первое декабря. Значит, так: снег лежит, мороз стоит, ночь опускается, метель поднимается. Красота, кто понимает! Знаешь что, Волк. Не отпущу я тебя. Будем вместе встречать Новый год.

— Нет! Нет! — засуетился Волк. — Я обязательно должен догнать эти пирожки!

— Что это за пирожки такие, что их обязательно догонять надо? — удивлённо воскликнула Баба-Яга. — Я сейчас таких пирожков напеку, что сами в рот прыгать будут.

Тут же замесила она тесто в своей ступе, чтобы побольше пирожков получилось. А пока тесто подходило, достала из сундука красную в белый горошек рубаху и подала Волку: приоденься, мол, к новогоднему столу.

Волк как увидел красную рубаху, от страха под печку забился и дрожит.

— Что с тобой, гостюшко? — встрепенулась Баба-Яга. — Неужто замёрз?

— Ты что, не знаешь, что волки всего красного боятся?

— А почему? Ты что, трус, что ли?

— Да нет, не трус, но я боюсь! Короче говоря, все волки боятся, и я с ними заодно.

— Ну, ладно, вылезай, а то у меня тесто убежит.

Волк как услыхал, что тесто убежит, из-под печки выскочил, рубаху напялил и встал возле двери, широко расставив лапы в стороны.

— Что с тобой, гостюшко? — удивилась Баба-Яга.

— Ну, ты же сказала, что сейчас тесто убежит. Вот я и встал, чтобы оно не убежало. А то придётся его догонять, а у меня уже никаких сил не осталось, ни моральных, ни физических.

Так Волк и остался в гостях у Бабы-Яги, тем более что уже запахло праздничным ужином.

Долго ли, коротко ли, напекла Баба-Яга пирожков. Мно-о-о-о-го получилось. Лежат они, начинённые флорой и фауной, в огромной миске посреди праздничного стола, такие пышные, тёплые, румяные и совершенно беззащитные. У Волка губа не дура, язык не лопатка: знает, что горько, что сладко. Набросился он на пирожки и начал уплетать их не жуя, с такой быстротой, что казалось, они сами ему в рот прыгают. При этом он приговаривал:

— Пузо лопнет, наплевать, под рубахой не видать!

Наконец его живот стал напоминать тот большой мешок, набитый пирожками, который тащил Красная Шапочка. Волк отодвинулся от стола и блаженно потянулся.

«Ну вот, червячка заморил, теперь и спеть не грех», — подумал он и затянул свою любимую. У волка всегда одна песенка.

На звуки его песни прибежали уже знакомые нам браконьеры с ружьями наперевес. (Они снимали у Бабы-Яги на время охотничьего сезона заднюю половину избушки, но так как охотничий сезон у них длился круглый год, то жили они у неё постоянно.).

Увидев посреди стола румяные, пышущие жаром пирожки и празднично одетого Волка рядом с Бабой-Ягой, они стрелять не стали и дали ему возможность допеть начатую песню до конца.