Триллер
Шрифт:
Из окна приемной американского посольства, где находилась Стелла, открывался вид не только на поросший чахлым кустарником выгон и пасущихся коров, но и на главные ворота. Возле них по обсаженной деревьями улице слонялось несколько десятков молодых людей, очевидно проигнорировавших новости из Мекки и слухи, согласно которым за захватом мечети в самом священном для всех мусульман месте стоят Соединенные Штаты и Израиль. Стелла надеялась, что и после полуденной молитвы пасторальная сцена не претерпит изменений.
Оконное стекло, конечно, не было пуленепробиваемым —
К ней размашистым шагом подошел мужчина. Он был выше, чем Стелле показалось вначале; один из тех людей, которые скрывают свой рост. Атлетического телосложения, подтянутый, на левом предплечье — послеожоговый рубец. Либо военный, либо шпион. Поскольку он тоже дожидался помощника шефа местной резидентуры ЦРУ, Стелла предположила, что более вероятно второе: шпион.
— Странные животные, правда? — Мужчина указал на горбатых красных коров и водяного буйвола. — На родине вы таких коров не найдете. Знавал я одного старика в Пэнхэндле, который пытался приготовить из них что-нибудь стоящее. Но очень уж они тощие. Из них получались самые жесткие бифштексы, какие только можно вообразить.
— Я вегетарианка.
— Меня зовут Том Рэк. Я конгрессмен.
Мужчина протянул девушке руку и окинул ее восхищенным взглядом.
— Стелла.
Она отвернулась обратно к окну: людей на улице стало больше — по ее прикидкам не меньше сотни, — и с каждой минутой прибывали все новые. Некоторые держали плакаты, но те стояли на земле и были повернуты, так что Стелла не могла прочитать надписи.
Люди чего-то ждали.
Появившись в приемной, Берни Томпсон первым делом поприветствовал Стеллу.
— Рада тебя видеть, — ответила она, — но сегодня не самый подходящий день. Мне бы исчезнуть отсюда, пока здесь не собрался весь город. Не хочется оказаться в такой же ситуации, как в Тегеране.
— Мы с Уэлчем только что объехали на машине вокруг посольства, и все было спокойно.
— А теперь посмотри в окно.
На улице остановилось несколько автобусов Пенджабской транспортной компании. Приникшие к запотевшим стеклам пассажиры кричали и размахивали руками.
— Нам нужно поговорить, — сказал Томпсон, — но сначала я отправлю телеграмму. Дай мне две минуты. Только две.
В колышущейся вокруг Хана толпе яблоку негде было упасть. Каждый вдох давался с трудом, но он скандировал во всю мощь легких:
— Смерть американским псам!
Он потряс сжатым кулаком в едином ритме с бушующей толпой. Накопившаяся ярость, казалось, готова разрушить стены посольства.
— Смерть американцам!
Слова эти звучали как заклинание и вскоре вытеснили из головы все мысли о миссии, о семье, обо всем. Сейчас имело значение только одно.
— Смерть американцам!
Хан слился в одно целое с толпой.
Смерть американцам!
— Смерть Америке! — задыхаясь, проорал он.
Людская масса начала наконец движение и увлекла его за собой. Непроизвольно переставляя ноги, он шел вперед и, хотя не видел, куда именно течет толпа, был уверен, что к посольству, к американцам. Когда они проникли в ворота, тела сжались плотнее, стали напирать друг на друга, и Хан почувствовал, что ему вот-вот сломают грудную клетку. Воздуха в легких не хватало, но, несмотря на это, он продолжал повторять как мантру:
— Смерть Америке!
Мебель в кабинете Томпсона была американская, но вот отделка определенно местная. Стелла уже давно заметила, что в странах третьего мира не очень хорошо умеют работать с гипсокартоном — местные мастера больше привыкли к простым и незатейливым материалам, характерным для тропических районов. Под тонким слоем белой краски виднелись неряшливые пятна замазки, а в одном углу гипсокартонный лист и вовсе не доставал до потолка. Томпсон уселся за письменный стол, Стелла встала у окна и смотрела на волнующуюся улицу. Внезапно она сообразила, что перед глазами промелькнули уже несколько человек в одинаковых темно-зеленых вязаных жилетах. Приглядевшись получше, Стелла увидела у одного из них переносную рацию.
— Берни, это не просто стихийное выступление, у него есть организаторы. Я сматываюсь.
На столе зазвонил телефон.
— Подожди минуту. Дай мне проверить черный ход. — Томпсон помолчал и после паузы произнес в трубку: — Это много. Как насчет служебного входа? — Лицо его посуровело, как если бы лицевые мускулы готовились к бою. — Отправь человека на крышу. Мне надо точно знать, что нам угрожает.
— Берни! — Стелла подняла руку, чтобы привлечь его внимание. — Некоторые вооружены «энфилдами».
Популярные в начале двадцатого столетия однозарядные винтовки помогли в свое время сохранить Британскую империю и до сих пор пользовались спросом в ее бывших владениях. В умелых руках они представляли собой грозное оружие.
— Ганни, ты понял? «Энфилды». Тебе известны правила. Если первый секретарь их не отменит, то стрелять можно только в целях самообороны. Удачи. — Томпсон бросил трубку. — Судя по всему, нас тут ожидает веселье.
Он тоже подошел к окну, и они вместе стали следить за колышущимся людским морем. Пока никто не посягал на находящуюся за металлической оградой территорию посольства. Основную массу интересовала заваруха у ворот, но Стелле показалось, что две женщины из толпы смотрят прямо на них с Берни. Вдруг одна шагнула в сторону, на солнце блеснул металл, и Стелла все поняла.
— Ложись!
Она схватила за руку бывшего полузащитника школьной футбольной команды, и они упали за письменный стол. Раздался звук разбивающегося стекла. Выпущенные из дробовика заряды продырявили стены. Несколько осколков обрушилось на пол кабинета, однако большинство удержала на месте защитная пленка.
Стелла и Томпсон уставились на выщербленные стены, потом взглянули друг на друга. На мгновение на лице цэрэушника промелькнуло выражение откровенного страха. Он прикрыл глаза, покачал головой, но ничего не сказал, и через секунду это уже снова был прежний суровый и решительный человек.