Триллер
Шрифт:
— Примите мои искренние и глубочайшие соболезнования, — сказал священник, — но я не могу из-за случившегося несчастья позволить вам нарушить принцип Абеляра. Дайте выход своей мести вне стен этого дома.
— Согласна, если Хабиб отзовет своих бандитов, — решительно заявила Эрика. — Мне плевать, что случится со мной, но вот с мужем все должно быть в порядке.
На улице прогремел гром.
— Я передам вашу просьбу, — кивнул отец Чен.
— В этом нет необходимости, — донеслось из погруженного в тень коридора.
Мышцы
Держась за священником, Хабиб заговорил:
— Мне тоже жаль вашего сына. Для меня жертвы — это просто сухие цифры. Безымянные потери. А как иначе можно вести войну? Если начинаешь видеть во врагах обычных людей — считай, что проиграл. Но мне всегда больно читать о конкретных жертвах, о детях, погибших при взрывах. Они не отбирали нашу землю. Они не устанавливали законы, которые делают нас людьми второго сорта.
— Ваши соболезнования звучат прямо как обвинение, — заметила Эрика.
— Когда я был ребенком, мои родители жили в Старом городе Иерусалима. Израильские солдаты патрулировали крепостную стену вокруг города. И каждый день они мочились вниз на наши огороды. С тех пор ваши политики непрерывно мочатся на нас.
— Но это не моя вина, — возразила Эрика. — Я ни на кого не мочусь.
— Смените политический курс, верните нам нашу землю, и взрывы прекратятся. И тогда другим детям ничто не будет угрожать.
— Меня не волнуют другие дети! — воскликнула Эрика, шагнув к Хабибу.
— Поосторожней, — предупредил отец Чен; он внутренне собрался, готовый вынуть руки из-за спины.
Эрика остановилась.
— Меня волнует только мой сын. Он не мочился на ваши помидоры, однако вы убили его. Именно вы, как если бы сами взорвали эту бомбу.
Хабиб внимательно изучал женщину — должно быть, так психолог изучает беспокойного пациента.
— И теперь вы готовы пожертвовать вашими жизнями, лишь бы свершилось возмездие?
— Нет. — Эрика пылала от ярости. — Не жизнью Сола. Он тут вообще ни при чем. Свяжитесь со своими людьми. Пусть они уберутся.
— Но если вы свободно выйдете отсюда, то сами займете их место, — резонно заметил Хабиб, — и будете меня поджидать. А потом нападете.
— Сыграем в ту же игру, что мой муж со своим приемным отцом. Я дам вам двадцать четыре часа форы.
— Вы хоть подумайте, что говорите. Сейчас вы в худшем положении, но почему-то надеетесь, что я откажусь от своего преимущества.
— Преимущества? — Эрика расстегнула молнию плаща. — А как вам это?
Хабиб тяжело задышал. Отец Чен вытаращил глаза. Сол шагнул вперед и увидел на талии супруги бруски динамита. Его сердце бешено застучало, когда большой палец жены потянулся к кнопке детонатора и вдавил ее.
— Если кто-то из вас выстрелит в меня, палец соскочит с кнопки и все мы отправимся на небеса, — заявила Эрика. — Хоть у меня и нет ни малейшего желания трахать гурий.
— Ваш муж умрет.
— Он так и так умрет, пока ваши люди дежурят снаружи. И вы, кстати, погибнете вместе с ним. Ну, каково находиться рядом со смертником? Не знаю даже, долго ли смогу удерживать кнопку. Вдруг скоро руку сведет судорога?
— Вы ненормальная.
— Не более, чем вы и ваши убийцы. Единственное, за что вас можно поблагодарить, — что эти дегенераты не оставят потомства. Ради Сола я дарю вам шанс. Проваливайте отсюда и забирайте своих людей. Клянусь, у вас будет двадцать четыре часа.
Некоторое время Хабиб пристально разглядывал разъяренную женщину. Затем обратился к священнику:
— Если она выйдет отсюда до истечения суток…
— Не выйдет, — заверил отец Чен, вытащив из-за спины пистолет.
— Помогая мне, вы рискуете взлететь на воздух, — предостерег его Хабиб.
— Дело не в вас. Я дал обет хранить мир в этом доме.
— Эй, у меня уже деревенеет палец, — прервала их Эрика.
Араб кивнул и направился по коридору в свою комнату. Сол с Эрикой под присмотром обоих священников проследовали за ним и наблюдали, как Хабиб складывает вещи в чемодан и затем шагает к выходу, неуклюже двигаясь из-за раненой руки. У стойки в холле он остановился, снял трубку телефона, указательным пальцем здоровой руки набрал номер и включил громкую связь.
Сол услышал, как мужской голос бесстрастно произнес: «Слушаю». На заднем плане монотонно шумел дождь.
— Я выхожу из дома. Операция откладывается.
— Мне нужен код в подтверждение.
— Санта-Фе — необычный город.
— Принято. Операция отложена.
— Будьте неподалеку. Через двадцать четыре часа вы мне понадобитесь. — Отдав распоряжение, Хабиб мрачно посмотрел на Эрику и пообещал ей: — В следующий раз вы так близко ко мне не подберетесь.
Палец Эрики на кнопке детонатора заметно дрожал. Она кивнула на часы, что висели на стене за стойкой.
— Сейчас пять минут одиннадцатого. Насколько я понимаю, время пошло. Идите.
Здоровой правой рукой Хабиб толкнул входную дверь. В холл влетел ветер с дождем.
— Мне действительно очень жаль, — сказал он Эрике. — Ужасно, когда дети должны страдать, чтобы политики исправили свои ошибки.
Нажав одну кнопку на брелоке, Хабиб отпер двери машины, нажав другую, запустил двигатель. Затем подхватил чемодан и вышел на улицу под струи дождя.
Сол наблюдал, как он, шатаясь под порывами ветра, торопится к машине. Сверкнула молния. Инстинктивно Сол отступил от распахнутой двери, на случай если кто-нибудь из боевиков Хабиба решится, наплевав на приказ, открыть стрельбу по человеку, находящемуся под защитой убежища Абеляра.