Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

– Ха! Его лишает смелости голос, издаваемый гибким хребтом меча?

– Нет, повелитель.

– И тем не менее Аномандер предпочитает немое оружие, воя и стона которого никто никогда не услышит?

– Повелитель, – произнес Келларас, – слушая вас, я невольно думаю о том, что мучительнее: молчание или крик боли?

– Капитан, такого оружия просто-напросто не существует. Однако глупцы из легиона Урусандера утверждают иначе. Скажите, ваш господин намерен скрывать происхождение своего меча?

– Конечно же нет, повелитель.

–

Но при этом он хочет, чтобы меч был немым.

– Разве непременно следует произносить истину вслух, повелитель?

– Никак рикталь лишает вас мужества, капитан? Могу приказать принести вина, если хотите.

– По правде говоря, повелитель, я забыл, что держу в руке кубок. Прошу прощения.

Келларас сделал еще глоток.

– Значит, Аномандер желает получить меч истины?

– Да, такой, который требует искренности также и от своего владельца. Пребывая с ним в согласии, но молчаливом.

Хозяин дома внезапно поднялся на ноги. Он был высок и худ, но держался прямо, как будто железо, с которым Хенаральд всю жизнь работал, стало частью его костей и плоти. С того места, где сидел Келларас, понять выражение глаз Хуста было невозможно.

– Капитан, любое оружие содержит в себе хаос. И мы – те, кто кует железо и вообще любой металл, – укрощаем этот хаос. Мы сражаемся с ним, подчиняя его себе, а он пытается нам противостоять, сперва открыто, а потом предательски, исподтишка. Вашему хозяину нужен меч, лишенный хаоса. Подобного достичь невозможно, и доказательством тому служит вся прожитая мною жизнь.

– Повелитель, – поколебавшись, сказал Келларас, – Первому Сыну Тьмы Аномандеру известно о секрете мечей Хуста. Он знает, что составляет суть любого создаваемого вами оружия. Это не тот путь, которого мой господин желает для избранного им клинка. Он хочет, чтобы хребет меча был насыщен магией, чистотой самой Тьмы.

Хуст, не шевелясь, смотрел на собеседника, и казалось, будто морщины на его лице становятся все глубже.

– Говорят, якобы скипетр, который я сделал для Матери-Тьмы, теперь обладает чем-то вроде души Куральда Галейна, – бесстрастно произнес он. – Она напитала его магией. Из чистого простого железа создала нечто… неестественное.

– Мне мало что об этом известно, повелитель.

– Теперь ее скипетр воплощает Тьму, неким мало кому понятным образом. Собственно, я сомневаюсь, что даже сама Матерь-Тьма в полной мере осознает, что именно она сделала.

Разговор принял опасное направление, и Келларасу стало не по себе.

– То, что я говорю, сродни богохульству, да? – проворчал Хенаральд.

– Надеюсь, что нет, повелитель.

– Но нам стоит следить за своими словами. Похоже, капитан, что власть Матери-Тьмы растет, а терпение ее на исходе. Они подобны двум магнитным полюсам, отталкивающимся друг от друга. Разве власть не укрепляет защиту, не придает уверенности в себе? Может ли быть так, что тот, у кого больше всего власти, при этом испытывает величайший страх?

– Не могу знать, повелитель.

– И тем не менее – разве те, кто лишен власти, точно так же не страдают от страха? Но что в таком случае дает власть ее обладателю? Вероятно, средство бросить вызов этому самому страху. Но похоже, это не работает – во всяком случае, долго. Остается сделать вывод, что власть бессмысленна и иллюзорна.

– Повелитель, форулканы стремились распространить свою власть на тисте. Если бы это им удалось, мы бы теперь были порабощены или мертвы. Во власти нет ничего иллюзорного, и благодаря силе наших легионов, включая легион Хуста, мы одержали верх.

– Если бы форулканы победили, то чего бы они добились? Господства над рабами? Будем честны, капитан: никто из тисте не преклонил бы колени в рабстве. У форулканов не осталось бы иного выбора, кроме как убить нас всех. Еще раз спрашиваю: чего бы они добились? Триумф в одиночестве – пустой звук, и небеса глухи к любой славе.

– Моему господину нужен меч.

– Из простого чистого железа?

– Именно так.

– Чтобы оно приняло кровь Тьмы?

Капитан удивленно поднял брови:

– Повелитель, ее могущество – не азатанайская магия.

– Разве? Чем же она его питает?

– Уж точно не кровью!

Пристально посмотрев на Келлараса, Хенаральд снова сел в свое тяжелое кресло с высокой спинкой. Осушив кубок, он поставил его на стол.

– Я столь долго дышал отравой, что лишь рикталь способен пробиться сквозь шрамы в моем горле. Возраст притупляет наши чувства. Мы тускнеем, будто черные камни на утесе в ожидании очередного морозного сезона. Теперь, когда Первому Сыну Тьмы стал известен секрет Хустов, обменяет ли он его на свои политические амбиции?

– Мой господин утверждает, что единственная его амбиция – желание никогда не поддаваться невежеству, повелитель. Знания – единственная награда, к которой он стремится, полагая, что обладание ими есть мера его богатства.

– Аномандер накапливает их только для себя?

– Он понимает, что другие могут воспользоваться знаниями неподобающим образом. Я знаю своего господина с тех пор, когда мы оба были детьми, повелитель, и могу вам сказать, что любые тайны всегда оставались между нами.

Хенаральд небрежно пожал плечами, уставившись в пол справа от себя:

– Секрет мечей Хуста сам по себе ничего не значит. Я хранил его… по другим причинам.

– Да, повелитель, – чтобы защитить владельцев подобного оружия. Мой господин прекрасно это понимает.

Хенаральд на мгновение задержал взгляд на Келларасе, а затем снова отвел глаза.

– Я сделаю для Аномандера меч, – сказал он. – Но непременно буду присутствовать в момент его окончательной закалки, дабы своими глазами увидеть, в чем состоит магия. И если это окажется кровь… – он вздохнул, – я об этом узнаю.