Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе
Шрифт:
Слегка поджав губы, она осмотрела меня с головы до ног. Так с высокой горы окидывают взглядом долину, пострадавшую от наводнения. И наконец очень странным голосом — то ли сдерживая дыхание, то ли страдая от насморка — произнесла:
— Кстати говоря… Ты не дашь мне свою визитку? Все-таки я тебе целого ребенка доверяю. Все должно быть официально.
— Официально так официально… — пробурчал я, достал бумажник, вытащил оттуда визитку и протянул ей. Уж визитка-то у меня всегда найдется. Чуть не дюжина знакомых в разное время советовали мне: что-что, а визитную карточку следует всегда иметь под рукой. Она взяла мою визитку и долго изучала ее — с таким видом, будто ей в руки попала тряпка сомнительного
— Кстати говоря… А тебя как зовут? — спросил я.
— Скажу в следующий раз, — ответила она и поправила пальчиком оправу очков. — Если, конечно, встретимся.
— Встретимся! Можешь не сомневаться, — сказал я.
И тут она улыбнулась — мягкой улыбкой, слабой, как свет молодой луны.
Через десять минут девчонка с носильщиком спустились в фойе. Носильщик волок огромный чемоданище. Взрослая немецкая овчарка поместилась бы в таком чемодане во весь рост не прижимая ушей. И в самом деле: бросать тринадцатилетнюю пигалицу с таким багажом посреди аэропорта — чистый садизм. На пигалице были спортивный джемпер с надписью “TALKING HEADS”, узенькие джинсы и тяжелые кожаные ботинки, а сверху накинута дорогущего вида шуба до самого пола. Как и в прошлую нашу встречу, в ней светилась странная призрачная красота. Неуловимая, готовая растаять в любую секунду — и все же не исчезающая. Она тревожила, рождала неуверенность в себе у каждого, кто на нее смотрел. Пожалуй, именно в силу своей неуловимости.
“Talking Heads”… — подумал я. “Говорящие головы”. Вот неплохое название для рок-банды! Прямо как из Керуака: “Рядом со мной дула пиво говорящая голова. Мне дико захотелось отлить. "Щас пойду отолью", — сказал я говорящей голове и вышел.”
Добрый старый Керуак… Что-то он сейчас поделывает? [69]
Пигалица взглянула на меня. На этот раз без улыбки. Только чуть нахмурила брови — и перевела взгляд на мою знакомую в очках.
— Не бойся, это хороший человек, — сказала ей та.
— По крайней мере, лучше, чем выгляжу, — добавил я.
Пигалица еще раз глянула на меня. И обреченно — мол, что поделаешь? — несколько раз кивнула. Дескать, можно подумать, тут есть из чего выбирать… И я вдруг ощутил себя подлецом, замыслившим против несчастного дитя какую-то жуткую пакость. Этакий дядюшка Скрудж, [70] черт бы меня побрал…
— Да ты не волнуйся, — снова сказала моя знакомая. — Дядечка веселый, шутить любит, истории всякие рассказывает, и с девочками обходительный… К тому же мой друг. Так что все будет хорошо, слышишь?
— Дядечка? — повторил я ошарашенно. — Какой я вам дядечка? Мне всего тридцать четыре! Я протестую!..
Но меня, похоже, никто не слушал.
Она взяла пигалицу за руку и повела прямиком к лимузину, загородившему весь стеклянный портал на выходе из отеля. Носильщик в это время уже грузил ее чемодан в багажник. Делать было нечего — я поплелся за ними следом. “Дядечка”!.. С ума сойти легче.
В лимузин сели только мы с пигалицей. Погода портилась на глазах. Всю дорогу до аэропорта в окне тянулись сплошные снега да льды. Антарктика…
— Слушай, — спросил я девчонку. — А звать-то тебя как?
Она внимательно посмотрела на меня. И чуть заметно покачала головой. Мол, ну ты, дядя, даешь. Потом повернулась к окну и неторопливо, словно желая отыскать что-то определенное, обвела глазами окрестности. Везде, куда ни глянь, лежал снег.
— Юки, [71] — вдруг сказала она.
— Юки?
— Звать так, — пояснила она. — Имя. Юки.
Сказав это, она вытащила из кармана плейер — и унеслась в свою персонально-музыкальную вселенную. Так до самого аэропорта больше ни разу на меня и не взглянула.
За что? — думал я. Что я не так сказал?.. Позже-то я понял, что Юки — ее настоящее имя. Но тогда, в лимузине, я был убежден, что вместо имени она просто ляпнула первое, что в голову взбрело. И я обиделся. Время от времени она доставала из кармана жевательную резинку и нахально жевала ее в одиночестве. Мне не предложила ни разу. То есть, я вовсе не хотел ее жвачки — но хоть предложить-то можно из вежливости? И вот в результате всей этой несправедливости я наконец ощутил себя нудным состарившимся идиотом. А поскольку этого уже никак не исправить, я просто ввинтился поглубже в кресло и закрыл глаза. И погрузился в собственное прошлое. Во времена, когда мне было столько же, сколько ей сейчас. Я тогда собирал пластинки рок-музыки. Синглы-сорокапятки. Рэй Чарльз — “Hit the Road, Jack”, Рики Нельсон — “Travelin' Man”, Бренда Ли — “All Alone Am I”и все в таком духе; помню, штук сто насобирал. Каждый день их слушал и слушал — все слова тогда знал наизусть… Я попытался прокрутить в голове слова “Travelin' Man”. Сам себе не поверил — но я помнил весь текст наизусть! Совершенно бессмысленная песня, а попробуй спеть — вспоминается до последней строчки… Вот что значит молодая и крепкая память. Всякую белиберду запоминаешь на всю жизнь.
And the China doll
down in old Hongkong
waits for my return… [72]
Что тут скажешь? Конечно, это не “TALKING HEADS”. Меняются времена. Ti-i-imes, they are a-cha-a-anging… [73]
Оставив Юки в зале ожидания, я отправился к стойке авиалинии и выкупил билеты. Заплатил по своей кредитке — потом рассчитаемся. До вылета оставался еще целый час, но дежурная сообщила, что рейс, скорее всего, отложат. “Следите за объявлениями, — сказала она. — В настоящий момент видимость нулевая”.
— А улучшение, вообще, ожидается? — поинтересовался я.
— По прогнозу — ожидается, но трудно сказать, когда, — ответила дежурная голосом человека, которому все осточертело. Еще бы. Повтори одну и ту же фразу двести раз — расхочется жить на свете.
Я вернулся к Юки, сообщил ей о снегопаде и возможной задержке рейса. Она поглядела на меня с таким видом, будто хотела сказать: “ну-ну”. Но ничего не сказала.
— Как все будет — непонятно, так что давай пока багаж не сдавать, — предложил я. — Если что — обратно получать замучаемся.
“Да как угодно”, — было написано на ее лице, но она опять ничего не сказала. — Какое-то время придется здесь просидеть. Не самое интересное место, конечно… — продолжал я. — Ты, кстати, обедала?
Она кивнула.
— Ну, тогда, может, хоть в кафе посидим? Попьешь чего-нибудь. Кофе там, какао, чай, сок — что захочешь. А?
“Ну, не знаю…” — нарисовалось у нее на лице. Не лицо, а палитра визуальных эмоций.
— Тогда пойдем! — сказал я и поднялся с кресла. И, толкая перед собой чемодан на колесиках, прошел с ней в кофейню. В кофейне оказалось людно. Все рейсы задерживались, у всех вокруг были изможденные лица. Лишь бы заказать хоть что-нибудь, я попросил себе бутербродов и кофе, а Юки взяла какао.