Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе
Шрифт:
Крыса машинально взглянул на часы. Двадцать минут первого. В подвальном сумраке не раздавалось ни звука — время казалось умершим. За опущенными шторами «Джейз-бара» не осталось даже осколка того сияния, за которым Крыса гнался столько лет. Все как будто выцвело. И выдохлось.
— Принеси-ка мне колы, — сказал Джей. — А сам пивка можешь попить.
Крыса встал, достал из холодильника бутылку пива, бутылку колы и стаканы.
— А музыку? — спросил Джей.
—
— Прямо похороны какие-то...
Крыса засмеялся. Больше ничего не говоря, оба принялись за колу и пиво. Наручные часы, положенные Крысой на стол, вдруг неестественно громко запищали. Двенадцать тридцать пять — это ж сколько времени прошло! Джей почти не двигался. Крыса безотрывно смотрел, как сигарета Джея в стеклянной пепельнице истлевает до самого фильтра.
— А чего ты так устал? — спросил Крыса.
— Ну... — Джей заложил ногу за ногу, словно пытаясь что-то вспомнить. — Как-то вот так, без причины...
Крыса взял стакан, отпил половину, поставил обратно на стол.
— Вот смотри, Джей, все люди скисают, да?
— Ага...
— Но скисать можно по-разному. — Крыса машинально вытер губы тыльной стороной руки. — А посмотришь на людей, так никакого разнообразия. Два-три варианта, не больше.
— Наверно...
Потерявшие пену остатки пива собрались в лужицу на дне стакана. Крыса достал из кармана сплющенную пачку, сунул последнюю сигарету в зубы.
— Хотя, если подумать, какая разница? Пусть, как хотят, так и скисают. Правильно?
Джей молча слушал, наклонив стакан с колой.
— Все люди меняются. А какой в этом смысл, я никогда не понимал. — Крыса закусил губу, уставился на стол и задумался. — Мне так кажется, что любые перемены и любой прогресс в конечном счете сводятся к разрушению. Или я не прав?
— Наверно, прав...
— Поэтому у меня нет ни любви, ни симпатии к тем, кто радостно идет навстречу пустоте. И в этом городе тоже.
Джей молчал. Замолчал и Крыса. Взяв со стола спичку, он медленно зажег ее с другого конца от тлеющей сигареты и закурил новую.
— Вся проблема в том, — сказал Джей, — что ты сам хочешь измениться. Правда ведь?
— Точно.
Протекло несколько ужасно тихих секунд. Десять или около того. Наконец, Джей произнес:
— А люди вообще сделаны на удивление топорно. Ты даже не представляешь, до какой степени.
Крыса перелил в стакан остатки пива из бутылки и одним глотком выпил.
— Я запутался, — сказал он.
Джей покивал.
— Ни на что решиться не могу.
— Да оно и видно. — Джей улыбнулся, точно устал от разговора.
Крыса поднялся, сунул в карман пустую пачку и зажигалку. Часы показывали час ночи.
— Спокойной ночи, — сказал Крыса.
— Спокойной ночи, — ответил Джей. — И вот еще: кто-то сказал — ходите помедленней, а воды пейте побольше.
Крыса улыбнулся Джею, открыл дверь и поднялся по лестнице. Безлюдную улицу ярко освещали фонари. Крыса присел на дорожное ограждение и взглянул на небо. «Сколько же надо воды, чтобы напиться?» — подумал он.
20
Преподаватель испанского позвонил в среду, накануне нашего ноябрьского отпуска. Был обеденный перерыв, мой напарник ушел в банк, а я сидел в кухне-столовой и ел спагетти, которые приготовила секретарша. Они были минуты на две передержаны и вместо базилика посыпаны мелко нарезанной периллой — но на вкус получилось неплохо. В самый разгар прений о способах приготовления спагетти зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку — и через два-три слова передала ее мне, пожав плечами.
— Я насчет «Ракеты», — раздался голос. — Она нашлась.
— Где?
— Не телефонный разговор, — сказал он. Некоторое время мы оба молчали.
— Что вы имеете в виду?
— То, что по телефону это трудно объяснить.
— В смысле «лучше один раз увидеть»?
— Нет, — пробормотал он. — Даже если увидеть, все равно объяснить трудно.
Я не знал, что сказать в ответ, и ждал продолжения.
— Это я не для пущей важности или чтобы подразнить. Я просто хочу с вами встретиться.
— Понятно.
— Сегодня в пять вас устроит?
— Вполне, — сказал я. — Кстати, может заодно и поиграем?
— Конечно, поиграем, — сказал он. Мы попрощались, я повесил трубку и снова принялся за спагетти.
— Куда это ты собрался?
— Играть в пинбол. Куда именно, еще не знаю.
— В пинбол?
— Ну да. Запускаешь шарик...
— Знаю, знаю... Только почему вдруг пинбол?
— Действительно... В этом мире полно вещей, которые наша философия не в силах истолковать.
Она подперла щеку рукой и задумалась.
— А ты хорошо в пинбол играешь?
— Когда-то играл хорошо. Это была единственная область, где я мог чем-то гордиться.
— А я вообще ничем не могу.
— Значит, тебе и терять нечего.
Она снова задумалась. Я тем временем доел спагетти. Потом достал из холодильника джинджер-эль.
— В том, что может когда-нибудь потеряться, большого смысла нет. Ореол вокруг потери — ложный ореол.
— Кто это сказал?