Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе
Шрифт:
– Да, но... – и он на несколько секунд замолчал. – Это же все равно, что давать имена городским автобусам!
– А что? По-моему, автобусы с именами вместо номеров – это так романтично! – вставила подруга.
– Если всем автобусам в городе дать имена, то пассажиры начнут привередничать, выбирая, какой автобус им больше нравится. Скажем, на всем маршруте от Синдзюку до Сэндагая все будут ждать «Антилопу», а на «Ослика» садиться никто не захочет!
– сказал водитель.
– А ты как думаешь? – спросил я у подруги.
– Это верно, – кивнула она. – Я бы тоже не села на «Ослика».
–
– Это точно, – согласился я.
– Ну да, – вроде бы согласилась и она. – Но на «Антилопе» я бы все-таки прокатилась!..
– Я все понял! – осенило вдруг водителя. – Для кораблей просто продолжают придумывать имена – по традиции, сложившейся еще до того, как возникло массовое производство. Если рассуждать логически, это – все равно что придумывать кличку для лошади. У тех самолетов, что использовались как чьи-то персональные лошади, были свои имена. Помните – «Энола Гей» или «Дух Сент-Луиса»... Предмет отождествлялся с существом, способным на ДУШЕВНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ.
– Выходит, главное условие для получения имени – это наличие души?
– Вот именно.
– А что, цель, с которой имя дается – это уже второстепенный фактор?
– Именно так. Для выполнения цели вполне достаточно чисел. Вспомните, что делали с евреями в Аушвице...
– Да уж, – сказал я, – Ну, хорошо: допустим, что «способность к душевному взаимодействию» – главное условие для получения имени. Ну, а как же тогда появились имена у станций метро, парков, бейсбольных полей? Здесь ведь душа не при чем!
– Так ведь если станции метро никак не назвать – это ж какая путаница начнется...
– Но я же прошу, чтобы вы объяснили не цель – зачем имя дается, – а условия, необходимые для того, чтобы имя приобрести!
Водитель крепко задумался – и не заметил, как на светофоре зажегся зеленый свет. Пижонский микроавтобус – «Тойота» последней модели с тентом для кемпинга – просигналил нам сзади, нещадно фальшивя, мотивчик из «Великолепной Семерки».
– Пожалуй, именем называют только то, что нельзя ничем заменить. Станция Синдзюку – это станция Синдзюку, и на станцию Сибуя [40] ее не перетащишь... Да, именно эти два условия: незаменимость – и, следовательно, невозможность массового производства... Что вы на это скажете?
40
Здесь и далее: Синдзюку, Сибуя, Уэно – районы и, соответственно, крупные станции метро в центре Токио. Экода – небольшая станция в пригороде. Ода-кю – линия поездов, доставляющая на Синдзюку больше всего пассажиров
– Вот было бы забавно, если бы Синдзюку вдруг оказалась где-нибудь на Экода! – развеселилась подруга.
– Если станция Синдзюку окажется на Экода, то это будет уже станция Экода! – возразил водитель.
– Даже если она там окажется вместе с линией Ода-кю? – не унималась она.
– Подождите – вернемся к теме! – вмешался я. – Ну, а если бы станции можно было поменять местами? Предположим, создана система массового производства станций Государственного метро – этакие складные вокзалы. И станцию Синдзюку можно разобрать как конструктор и поменять со станцией Уэно. Как тогда?
– Очень просто. Где район Синдзюку – там и станция Синдзюку, а уж в районе Уэно
– станция Уэно.
– Ага! – воскликнул я. – Так вы все-таки не об имени для самого объекта говорите, а о названии роли, которую этот объект играет для человека! То есть – опять разговор про цель?
Водитель снова погрузился в молчание. Впрочем, на этот раз оно длилось не слишком долго.
– Мне кажется, – сказал он, – в таких разговорах не следует забывать о простой человеческой теплоте...
– То есть?
– Все парки, улицы, станции метро, стадионы, кинотеатры человек старался назвать какими-нибудь красивыми именами, верно? То есть, имена им давались как бы в награду – в благодарность за то, что они застыли на месте, приняв свою неизменную форму на этой Земле.
Новая теория...
– Так что же, – спросил я, – если я откажусь от способности соображать, сяду на месте и застыну навеки в неизменной позе – мне тоже придумают какое-нибудь расчудесное имя?
Водитель скользнул взглядом по моему отражению в зеркальце заднего вида. В глазах его было сомнение – не подстраиваю ли я для него очередную ловушку.
– В каком смысле – застынете?
– Замерзну. Окаменею. Как принцесса в Сонном Царстве.
– Но ведь у вас уже есть имя!
– Ах, да, – осенило меня. – Я и забыл.
У стойки аэропорта нам выдали посадочные талоны, и мы раскланялись с водителем, пришедшим нас проводить. Тот поначалу собирался было остаться с нами до последнего, но, узнав, что до отлета еще полтора часа, передумал, простился и исчез.
– Ох, и странный тип! – сказала подруга.
– Я знаю место, где все такие... Там еще коровы охотятся за плоскогубцами.
Мы отправились в ресторан и устроили себе ранний обед. Я заказал креветки в кляре, она – спагетти. За окном ресторана с какой-то судьбоносно-медлительной величавостью то взлетали, то шли на посадку «Боинги-747» и «Трайстары». Моя спутница ела, подозрительным взглядом изучая каждую нитку спагетти перед тем, как отправить в рот.
– А я всю жизнь думала, что в самолетах должны кормить! – произнесла она недовольно.
– Не-а!... – Я покатал на языке, пытаясь жевать, горячий кусок креветки, проглотил его – и тут же запил ледяной водой. Креветки были просто горячими; никакого вкуса я не чувствовал.
– Кормят только на международных рейсах. А на внутренних, даже самых долгих, – в лучшем случае получишь бэнто [41] . Да такое, что о деликатесах лучше не вспоминать...
– А кино показывают?
– Тоже нет. Какое кино, если даже до Саппоро – час с небольшим?
41
Небольшой холодный завтрак в коробке, который берут с собой в дорогу или покупают в пути