Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе
Шрифт:
И в самом деле, обезьяны, объятые внезапным и непонятным страхом, пытались найти путь к бегству. Две или три метались, подбегая то к одному, то к другому окну, прыгая с ловкостью клоунов; обезьяны даже не попытались спустить лестницу и, вероятно, от страха позабыли, что это облегчило бы им побег. Вот пять или шесть обезьян оказались хорошей мишенью, поселенцы спокойно прицелились и открыли огонь. Раздались пронзительные вопли, раненые и убитые животные падали в комнаты. Остальные же стали прыгать вниз и разбивались насмерть; несколько минут спустя в Гранитном дворце, очевидно, не осталось ни одной
— Ура, ура! — закричал Пенкроф.
— Рано кричать «ура», — заметил Гедеон Спилет.
— Почему? Ведь все они перебиты, — ответил моряк.
— Согласен, но в дом мы все-таки войти не можем.
— Пойдемте к водостоку! — предложил Пенкроф.
— Придется, — сказал инженер. — Однако было бы лучше…
В этот миг, словно в ответ на замечание Сайреса Смита, они увидели, как лестница выскользнула из-за порога двери, затем развернулась и упала вниз.
— Клянусь трубкой! Вот это здорово! — закричал моряк, глядя на Сайреса Смита.
— Да, здорово! Но не слишком ли? — пробормотал инженер и первым стал взбираться по лестнице.
— Осторожней, мистер Сайрес, — крикнул Пенкроф, — может быть, обезьяны еще там…
— Сейчас увидим, — произнес инженер, не останавливаясь.
Его товарищи стали взбираться вслед за ним и через минуту добрались до порога.
Обыскали весь дом. Никого не обнаружили ни в комнатах, ни в кладовой — в ней четверорукие изрядно похозяйничали.
— А как же лестница? — заметил моряк. — Что за джентльмен ее спустил?
В это время раздался крик, и огромная обезьяна, спрятавшаяся в коридоре, бросилась в зал — за ней гнался Наб.
— Ах ты разбойник! — крикнул Пенкроф.
И он взмахнул топором, собираясь размозжить животному голову, но Сайрес Смит остановил его, говоря:
— Пощадите обезьяну, Пенкроф!
— Помиловать черномордую тварь?
— Да ведь она сбросила нам лестницу.
И инженер произнес это таким странным тоном, что трудно было понять, говорит ли он серьезно или шутит.
Все кинулись на обезьяну, она храбро защищалась, но ее повалили и связали.
— Уф, — отдувался Пенкроф, — а что же мы станем с ней делать?
— Возьмем в услужение, — ответил Герберт.
Говоря это, юноша и не думал шутить — он знал, какую пользу может принести умная обезьяна.
Тут все подошли к обезьяне и внимательно стали ее рассматривать. Она принадлежала к тому разряду человекообразных, лицевой угол которых не очень отличен от лицевого угла австралийцев и готтентотов. Это был орангутанг, а орангутангам не свойственны ни кровожадность бабуина, ни легкомыслие макаки, ни нечистоплотность сагуина, ни непоседливость маго, ни дурные наклонности павиана! У представителей этого семейства человекообразных наблюдаешь черты, свидетельствующие чуть ли не о человеческом разуме. Ручные орангутанги умело прислуживают за столом, убирают комнаты, приводят в порядок одежду, чистят обувь, ловко управляются с ножом, ложкой, вилкой и даже пьют вино… под стать двуногим слугам и не в обезьяньей шкуре. Известно, что орангутанг служил Бюффону, как преданный и усердный слуга.
Связанный орангутанг, лежавший в зале Гранитного дворца, был просто великаном, шести футов ростом; сложение у него было пропорциональное, грудь широкая, голова средней величины, лицевой угол равен был шестидесяти пяти градусам, череп был круглый, нос крупный, тело покрыто мягкой лоснящейся шерстью — словом, то был превосходный представитель человекообразных обезьян. Глаза у него были поменьше человеческих, взгляд — живой, умный, белые зубы сверкали из-под усов, а небольшая вьющаяся бородка была каштанового цвета.
— Просто красавчик! — сказал Пенкроф. — Знали бы мы его язык, побеседовали бы с ним!
— Так это правда, хозяин? Он будет нам служить?
— Да, Наб, — улыбаясь, ответил инженер. — Только не ревнуй!
— Надеюсь, что он будет превосходным слугой, — заметил Герберт. — Очевидно, он еще молод, и воспитать его будет нетрудно. Нам не придется прибегать к силе или вырывать у него клыки, как это делается в таких случаях! Он, наверно, привяжется к хозяевам, если они будут добры к нему.
— Конечно, мы будем к нему добры, — ответил Пенкроф, забывший, как он сердился на «шутников».
И, приблизившись к орангутангу, спросил:
— Ну, как дела, приятель?
Орангутанг в ответ тихонько заворчал, не обнаруживая особенно плохого расположения духа.
— Так, значит, хотим войти в семью поселенцев? — спросил моряк. — И станем служить мистеру Сайресу Смиту, так, что ли?
Послышалось одобрительное ворчание.
— И вместо жалования хватит с нас и пищи?
В третий раз послышалось довольное ворчание.
— Речь у него немного однообразна, — заметил Гедеон Спилет.
— И хорошо, — возразил Пенкроф. — Чем меньше говорит слуга, тем лучше. И кроме того — без жалованья! Слышите, приятель? Для начала жалованья вам не назначаем, зато в дальнейшем будете получать вдвойне, если вами будут довольны!
Так появился на острове еще один поселенец, который впоследствии оказал всем множество услуг. Прозвали его по просьбе моряка и в память об обезьяне, которую он знавал когда-то, Юпитером, а сокращенно — Юпом.
Вот каким образом дядюшка Юп без особых церемоний поселился в Гранитном дворце.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Итак, поселенцам острова Линкольна удалось вновь завладеть своим жилищем, не прибегая к заброшенному водостоку и не превращаясь снова в каменщиков. И в самом деле, им посчастливилось, ибо в тот миг, когда он уже собрались приступить к работам, стаю обезьян охватил внезапный и необъяснимый ужас, который выгнал их из Гранитного дворца. Быть может, животные почуяли, что им грозит нападение с другой стороны? Только так и можно было истолковать их стремительное бегство. В конце дня поселенцы перенесли трупы обезьян в лес и зарыли; затем они привели в порядок жилище: непрошеные гости все перевернули вверх дном, но почти ничего не поломали. Наб разжег плиту и приготовил из запасов, хранившихся в кладовой, вкусный обед, которому все отдали должное.