Трилогия «Планета свиней»
Шрифт:
Гигантскими когтями медведи рвали свиней. Панд в плен не брали. Чёрно-белые гибриды могли запросто расправиться с кабанами, но противостоять сибирской моще бурого антропоморфного медведя, они не в силах. На беду китайских в роте панд оказались особи женского пола: медицинское отделение, восемь девчонок небольшого росточка в голубых касках с красной гвоздикой вместо звезды. Возбуждённые резнёй медведи изнасиловали восьмерых санитарок, а затем вытащили из них кишки.
Захватив вражеский окоп, косолапые требовали поддержки. Им грезилось захватить следующий рубеж, за ним
Медведи роптали, не желая слушать своего начальника из людей. А когда командир пригрозил трибуналом, тогда мишки напали на человека. Кантемиров сдержал первые удары, после чего впал в «ярость». В порыве бешенства он убил пятерых медведей и семерым нанёс смертельные увечья, от которых они скончались в течение суток.
Итог бездумной атаки весьма печален. Линия фронта прорвана, но паритет сил быстро восстановлен. Со стороны китайских погибло до двух сотен опытных вепрей и три взвода отборных панд. Сибиряки тоже понесли потери: рота медведей расформирована, а капитан Кантемиров отправлен на пенсию, чтобы скучать в Тындинском военном училище, обучая боевым искусствам гибридных новичков.
***
Тёплый сентябрьский вечер. На передовой западного фронта тишина. Солдаты только поужинали, готовясь встретить ночь. В блиндаже пили чай три офицера: командир батальона, майор Чуки – здоровенный боров весом за триста кило, ротный капитан Сыч и молодой взводный, вчерашний подросток – лейтенант Сашка.
– Красноярские нам неровня, – рассуждал майор Чуки. – Я воевал в Забайкалье, сражался с казанским ханом на Волге, гонял панд за Амуром и могу ответственно заявить: лучше сибиряков никого нету!
– А как же московские? – тихонько хрюкнул лейтенант Сашка. – Московские, вон какие сильные: они под себя всю планету подмять хотят.
– Согласен-согласен! – махнул рылом майор. – Армия у них огромна, это факт. И воюют они смело, потому что идейные. Есть у них высокая цель, и идут московиты к этой цели уверенно.
– А что значит, идейные? – не унимался лейтенант.
Проявляя политическую подкованность, капитан вставил свои три сибирские копейки:
– У московских мировоззрение имперской. Они глобально мыслят. Широко… за горизонт… понимаешь? Считают себя светочами на земле. Хотят захватить всю планету, чтобы построить рай для свиней. Для нас, то есть. Но по факту работают против себя, потому что большой кусок в горле застрянет, – важно сказал капитан Сыч и, взяв со стола краюху чёрного хлеба, которая весила грамм пятьсот, запихнул её себе в пасть.
Лейтенант подлил кипятку в кружку капитана и спросил:
– А светоч, это кто такой?
Сыч задумался, подбирая верное определение. Ничего не придумав, решил пошутить, но совсем примитивно:
– Да чучело одно! Хочешь, скажу, что такое чучело?
– Я знаю, – немного обиделся лейтенант. – Но всё-таки непонятно, почему московская армия берёт город за городом, а мы стоим на месте. И получается, что сражаются впустую сибиряки… и ничего у московских в горле не застряло.
Майор хлебнул чайку, прищурился и похвалил молодого.
– Ты хоть и салага, но нормально соображаешь. Хотя совсем не в ту сторону. Опыта бы тебе поднабраться, чтобы стать такими, как мы.
Лейтенант вытер ладонью вспотевший лоб. Напиток был горячим, продирающим до костей.
– А ещё… объясните мне, товарищи офицеры, почему люди всегда в сторонке. Когда они впадают в «ярость», то могут с тигром справиться или даже с двумя тиграми, но всё равно сидят в тёплых домах и не высовываются. А мы в окопе год за годом. Люди даже оружие в руках не держали, только ложки и вилки. Жрут, спят, по телевизору свинофутбол смотрят и не воюют. Почему так, мне не понятно?
Майор с капитаном переглянулись.
– Когда я был юнцом, таким как ты, то бегал с автоматом, кричал ура и не о чём не думал… а ты другой. Новое поколение ещё покажет себя. Точно тебе говорю. Так держать, сынок! – подбодрил Сашку комбат, поражаясь сообразительности паренька.
Капитан прожевал хлеб, глотнул горячей водички, настоянной на иван-чае, и положил лапу на плечо лейтенанта.
– Значит, хочешь стать таким, как мы?
– Таким, как вы? – переспросил молодой и почувствовал дрожь в коленях.
– Избранным кабаном, знающим правду о войне и мире, – гордо произнёс капитан и покосился на вход в блиндаж.
С улицы послышались слова любимой солдатской песни, давно ставшей непризнанным гимном кабаньей армии – почти молитвой. Её пели утром, днём и вечерами.
Мы ка-абаны-ы, мы ка-абаны-ы.
За спиной автоматы, на рыле клыки.
Мы ка-абаны-ы, мы ка-абаны-ы.
Мы соль и перец сибирской земли…
Других слов в песне не было, а те, что имелись, повторялись снова и снова. Мотив был примитивен, если его вообще можно найти.
В каждой роте служил барабанщик – он же трубач. Выбивая ритм, музыкант всегда затягивал первым, выступая в роли запевалы. Песня нравилась боевым свиньям. И молодые, и старые бойцы знали наизусть нехитрые строчки, подтверждая суждение, что в простоте сила. Нужен лишь десяток горлопанов, и окопный хор оживал. Во время исполнения кабаньего хита вепри переставали стрелять и не жевали сопли. Все пели от души, не жалея связок.
Сегодня орали не долго. Раз пять прогнали по кругу и заткнулись. Или барабанщику лень было дубасить палкой по мембране (возможно, сделанной из кожи его товарища), или кого-то пристрелили, сбивая с такта хрюкающих вокалистов.
Когда хор стих, офицеры продолжили беседу. Старшие многозначительно задирали пятаки, смущая молодого. А Сашка немного испугался, услышав о правде – потому что, зачем её знать? Есть правила, устав, есть мифы, придуманные людьми специально для душевного спокойствия. Нужно повторять заученные заповеди и всё будет прекрасно – это ведь и дурной свинье ясно. В конце концов, если совсем хренова, можно с фронтовыми товарищами спеть гимн: кабаны-кабаны и всё такое…
Юношеское любопытство распирало. У лейтенанта перехватывало дух от мысли, что существует какая-то секретная организация, в тайну которой его посвятят, – и он тоже станет особенной свиньёй.