Трилогия тумана (авторский сборник)
Шрифт:
Дориан снова и снова стучал в дверь жандармерии. Он едва дышал, и его ноги, казалось, вот-вот расплавятся. Он мчался как одержимый сначала по лесу, а потом по бесконечно длинному шоссе до города, пока солнце опускалось за горизонт. Мальчик не останавливался ни на секунду, понимая, что если позволит себе передохнуть, то потом лет десять не сможет сдвинуться с места. Дориана неотступно преследовало видение, как потустороннее существо уносило в темноту бесчувственную мать, и эта картина побуждала его бежать дальше. Воспоминания о ночном кошмаре хватило бы,
Наконец дверь жандармерии открылась, и упитанная фигура инспектора Жобара выступила навстречу. Крошечные глазки жандарма пытливо смотрели на мальчика, который, казалось, вот-вот замертво упадет на месте. У Дориана возникло ощущение, будто он попал под прицел глаз носорога. Жандарм насмешливо улыбнулся и, привычно зацепив большими пальцами карманы формы, состроил гримасу «чего-тебе-надо». Дориан перевел духи попытался промочить горло, но слюны во рту не набралось ни капли.
— И чего тебе? — не слишком любезно спросил Жобар.
— Воды…
— У нас тут не кафе, дружище Совель.
Тонкая ирония, вероятно, призвана была продемонстрировать завидную интуицию и дедуктивные способности толстокожей ищейки из полиции. Тем не менее Жобар пропустил мальчика в комнату и налил ему стакан воды из бака. Дориан и не подозревал, что простая вода может быть такой вкусной.
— Еще.
Жобар протянул мальчику вторую порцию, рассматривая его теперь проницательным взглядом Шерлока Холмса.
— Не стоит благодарности.
Дориан осушил стакан до последней капли и повернулся лицом к полицейскому. Наставления Ирен он помнил отчетливо.
— С мамой случилось несчастье. Она ранена. Тяжело. В Кравенморе.
Жобару потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить сообщение.
— А точнее, что за несчастье? — спросил жандарм тоном «меня-не-проведешь».
— Поезжайте туда, немедленно! — не выдержал Дориан.
— Я дежурю один. Я не могу оставить пост.
Мальчик вздохнул. Из всех ослов в мире ему достался уникальный музейный экземпляр.
— Вызовите наряд по рации! Делайте что-нибудь! Немедленно!
Тон и выражение лица Дориана пробудили в душе Жобара смутные сомнения. Во всяком случае, он встревожился достаточно, чтобы пошевелить объемистой задницей и подойти к рации. В последний момент, включив передатчик, он спохватился и, повернувшись, глянул на мальчика с подозрением.
— Да вызывайте же! — закричал Дориан.
Лазарус очнулся внезапно. Почувствовав пульсирующую боль в затылке, он потрогал голову и нащупал на темени открытую рану. Он смутно припоминал, что видел мельком лицо Кристиана в коридоре западного крыла. Робот ударил его и притащил в это место. Лазарус огляделся. Он находился в одной из пустовавших комнат, не имевших никакого назначения, — таких в Кравенморе было предостаточно.
Лазарус с трудом поднялся и попытался привести в порядок свои мысли. Тело плохо слушалось его, и он едва держался на ногах. Лазарус закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Открыв их снова, он заметил небольшое зеркальце на стене. Приблизившись к нему, кукольник всмотрелся в свое отражение. А затем, встав у крошечного окна, выходившего на фасад дома, заметил две юные фигурки и наблюдал, как они шли через сад к дому.
Ирен с Исмаэлем пересекли порог, ступив в поток света, который струился из недр особняка. От эха карусели и металлического постукивания тысяч шестеренок, находившихся в движении, пробирала дрожь, как от морозного дуновения. По стенам суетливо перемещались сотни крошечных механизмов. Вселенная небывалых созданий трепетала за стеклами витрин и на подвижных блоках, свисавших с потолка. Куда бы ни упал взгляд, везде обнаруживались создания Лазаруса, которые что-то делали: часы строили рожицы; куклы вышагивали, точно сомнамбулы; фантастические лица скалились, как голодные волки…
— На сей раз не уходи от меня, — попросила Ирен.
— Даже и не думал, — отозвался Исмаэль, удрученный зрелищем кукольного мира, пульсировавшего вокруг.
Не успели ребята пройти вперед и пары метров, как входная дверь за спиной с силой захлопнулась. Ирен вскрикнула и прижалась к Исмаэлю. Перед ними выросла гигантская фигура. Лицо человека закрывала маска, изображавшая шута с дьявольской гримасой. Сквозь прорези маски сверкали зеленые глаза. Видение приближалось, в его руках поблескивал нож. Ребята попятились. В памяти Ирен внезапно всплыл образ механического мажордома, открывавшего им дверь во время первого визита в Кравенмор. Кристиан. Вот как его звали. Робот занес в воздухе нож.
— Кристиан, нет! — закричала Ирен. — Нет!
Мажордом замер. Нож выскользнул у него из пальцев. Исмаэль уставился на подругу, ничего не понимая. Неподвижный гигант настороженно следил за гостями.
— Быстрее, — поторопила Ирен, устремляясь в дом.
Подобрав с пола нож, оброненный Кристианом, Исмаэль побежал за ней. Он догнал Ирен у подножия вертикальной лестницы, возносившейся к куполу. Девочка озиралась по сторонам, пытаясь сориентироваться.
— Куда теперь? — спросил Исмаэль, не переставая оглядываться назад.
Ирен колебалась, не зная, каким путем им лучше проникнуть в лабиринт Кравенмора.
Внезапно из одного из коридоров на ребят налетел холодный вихрь, и раздался глухой металлический голос.
— Ирен… — позвал он.
Девочка вздрогнула, сердце у нее ухнуло в ледяную бездну. Голос послышался снова. Ирен уставилась в конец коридора. Исмаэль проследил за направлением ее взгляда и увидел кошмарную картину: над полом парила, окутанная плащом дымки, Симона. Она приближалась, протягивая к ним руки. В глазах ее плясал дьявольский огонь. Из отверстого рта с пергаментными губами торчали стальные клыки.
— Мама, — ахнула Ирен.
— Это не твоя мать… — сказал Исмаэль, отодвигая девочку прочь с пути чудовища.
Луч света упал на лицо твари, осветив его во всем безобразии. Исмаэль кинулся к Ирен, чтобы уберечь от длинных лап машины. Тварь повернулась вокруг своей оси, вновь обратившись к ребятам лицом: только половина его была закончена, вторая представляла собой лишь железную маску.
— Это кукла, которую мы видели. Это не твоя мать, — убеждай юноша, пытаясь вывести подругу из транса, в который ее повергло жуткое зрелище. — Она движется, как все марионетки…