Трилогия тумана (авторский сборник)
Шрифт:
Макс открыл рот, желая запротестовать, но смотритель маяка взмахом руки заставил его замолчать.
— Я рассказал больше, чем вам следует знать, — жестко сказал Виктор Крей. — Не торопи события, Макс. Забудь о Якобе Флейшмане и сегодня же сожги пленки. Лучшего совета я тебе дать не могу. А теперь, мальчик, уходи отсюда.
Виктор Крей наблюдал, как Макс катит на велосипеде вниз с холма. Он был суров и несправедлив к мальчику, но его слова были продиктованы благоразумием, и в глубине души старик не сомневался, что иначе поступить не мог. Мальчик обладал острым умом, и обмануть его было непросто. Макс сообразил, что от них скрыли
Смотритель маяка попытался избавиться от горестных мыслей о своем существовании, неразрывно связанном с темной страшной личностью — от грязного предместья в городе своего детства до заключения на маяке. Владыка Тумана отнял у него лучшего друга детства, единственную женщину, которую он когда-либо любил, и, наконец, украл каждую минуту долгих лет зрелости, сделав собственной тенью. Нескончаемыми ночами во время дежурства на маяке Крей привык рисовать в воображении, как могла сложиться его жизнь, если бы волей судьбы он не встретил на пути могущественного мага. И он прекрасно осознавал, что воспоминания, которые достанутся ему в утешение под занавес, будут лишь фантазией о непрожитой жизни.
Последние надежды Виктор Крей возлагал теперь на Роланда, клятвенно пообещав себе, что подарит ему будущее, не омраченное этим навязчивым кошмаром. Времени осталось очень мало, и силы у него уже были не те, что прежде. Всего через два дня исполнялось ровно двадцать пять лет с той роковой ночи, когда «Орфей» потерпел крушение близ берега. Виктор Крей чувствовал, как с каждой минутой Каин набирает силу.
Старик подошел к окну и посмотрел на силуэт затонувшего «Орфея», темневший на дне бухты. Солнце сияло на горизонте. До сумерек оставалось несколько часов. А потом наступит ночь, возможно, последняя ночь его дозора на сторожевой башне маяка…
Когда Макс переступил порог дома на берегу, записка Алисии по-прежнему лежала на столе. Из этого следовало, что сестра пока не вернулась и наслаждается обществом Роланда. Одиночество, воцарившееся в пустом доме, было созвучно собственному душевному состоянию Макса в тот момент. В ушах мальчика все еще звучали слова старика. И хотя резкость смотрителя маяка ранила, Макс не чувствовал обиды. Он был глубоко убежден: старик многое скрывает. Но он также не сомневался, что у смотрителя имелись серьезные основания так поступать. Макс поднялся к себе в комнату и растянулся на кровати, подумав, что загадка оказалась ему не по зубам. И хотя все части головоломки лежали как на ладони, он не знал, каким образом сложить их в единое целое.
Может, следовало послушать совета Виктора Крея и забыть обо всем сверхъестественном, хотя бы ненадолго? Макс покосился на тумбочку у кровати и увидел, что там все еще лежит заброшенная несколько дней назад книга о Копернике. Она была лучшим противоядием, замешанным на рациональном мышлении, против окружавших его мистических секретов. Макс открыл книгу на странице, где остановился, и попытался вникнуть в рассуждения о законах движения планет в космосе. Возможно, помощь Коперника — именно то, чего ему не хватало, чтобы распутать клубок тайн. Однако в который уже раз стало понятно: Коперник выбрал неправильную эпоху, чтобы явиться в этот мир. В бесконечной Вселенной существовала масса явлений, недоступных пониманию человека.
Глава 13
Поздним
На следующее утро Макс встал чуть свет. На заре он уже катил на велосипеде, взяв курс на городскую пекарню. Макс собирался купить вкусный завтрак, чтобы Алисия, не дай Бог, не вздумала готовить сама — хлеб с джемом, маслом и молоком. Спозаранок городок был исполнен безмятежного покоя, что живо напомнило Максу атмосферу воскресного утра в столице. Лишь редкие молчаливые прохожие нарушали глубокий сон улиц, где даже дома с закрытыми ставнями казались спящими.
Вдалеке, за рейдом порта, рыбачьи шлюпки из местной флотилии выходили в открытое море, чтобы вернуться на закате. Булочник и его дочка, розовощекая толстушка, раза в три упитаннее, чем Алисия, поздоровались с Максом и, упаковывая для него горку булочек с пылу с жару, осведомились о состоянии Ирины. Новости в городке разносились быстро. Доктор, видимо, не только ставил градусники, посещая пациентов на дому.
Макс успел вернуться, пока от сдобы еще исходил восхитительный аромат горячей выпечки. Без часов он не мог определить время точно — но по его расчетам выходило, что было около восьми. Ввиду малопривлекательной перспективы дожидаться пробуждения Алисии, чтобы позавтракать, Макс решил пуститься на хитрость. Оправданием служил горячий завтрак. Мальчик сервировал поднос, нагрузив его трофеями из пекарни, стаканами с молоком и парой салфеток. Поднявшись по лестнице, он подошел к спальне Алисии. Макс стучал в дверь, пока сестра не пробормотала сонным голосом что-то неразборчивое.
— Обслуживание номеров, — сказал Макс. — Можно войти?
Толкнув дверь, он ступил в комнату. Алисия лежала, спрятав голову под подушку. Макс обвел взглядом комнату, обратив внимание на одежду, висевшую на стульях, и обширную галерею личных принадлежностей сестры. Комната женщины всегда представлялась Максу своего рода чарующей тайной.
— Считаю до пяти, — объявил Макс, — и начинаю завтракать.
Алисия высунулась из-под подушки и с наслаждением вдохнула аромат топленого масла.
Роланд дожидался друзей на берегу, одетый в старые штаны с обрезанными брючинами, порой служившие ему плавками. Рядом с ним на воде покачивалась маленькая лодка, около трех метров в длину. Лодчонка имела такой вид, словно тридцать лет провела под палящим солнцем у самого моря. Дерево приобрело сероватый оттенок, который с грехом пополам маскировали редкие пятна голубой краски, еще не успевшей осыпаться. Тем не менее Роланд взирал на суденышко с восторгом, словно оно было не хуже шикарной прогулочной яхты. Макс отметил, что Роланд вывел на носу «лайнера» название «Орфей II». Судя потому, что буквы не высохли, приятель занимался художеством не далее как нынешним утром.