Тринадцать полнолуний
Шрифт:
— Уважаемый Юлиан, вы настоящий трибун. Но благодаря прогрессу человечество шагнёт далеко в своём развитии, — Шалтир похлопал Юлиана по плечу.
— Лучше бы в Библию почаще заглядывали, — нахмурившись, буркнул Юлиан себе под нос, — но ничего-ничего, партия зелёных уже создала свои ряды и грядёт революция во имя матушкиприроды!
Юлиан почти прокричал последнюю фразу и потряс кулаком.
— Генри, я чувствую, сколько у вас вопросов, но дам вам право их задать только после того, как мы вернёмся, — повернулся Шалтир к притихшему Генри, — сейчас нам надо возвращаться, столь трудный переход надо закончить волшебным отдыхом. Приготовьтесь,
Шалтир опустился на землю и застыл в позе лотоса, двое спутников последовали его примеру. Генри почувствовал движение воздушных потоков, в теле появилась невероятная лёгкость, процесс перехода обратно в пещеру, откуда они попали в далёкое по времени будущее, ни чем не отличался от изначального.
Путешественники во времени и пространстве открыли глаза снова в пещере, приветливо встретившей снова изысканно накрытым столом. Аромат свежеприготовленных явств приятно щекатал их ноздри. — Я люблю его, просто обожаю, — сглотнул слюну Юлиан, — посмотрите, он опять угадал все наши вкусы. Эта курочка восхитительна!
Юлиан потёр ладошки и почти вприпрыжку подошёл к столу.
— Друзья, беру на себя роль хозяина и предлагаю вам отведать все эти кулинарные изыски. Смелее, всё просто само прыгает к нам в желудки, — говорил Юлиан, отламывая от запечённой курицы ножку и вгрызаясь в неё зубами, — мда, чудо, просто чудо, как хороша.
Шалтир, улыбаясь, смотрел на жующего, зажмурившегося от наслаждения Юлиана, похожего сейчас на мурлыкающего кота.
— Однако, любите вы покушать, коллега, а ведь для нашего биологического организма нужно не так уж и много. Вам, как врачу, это должно быть известно. Чревоугодие довольно неприятная вещица.
— Согласен с вами полностью, — набитый рот Юлиана издавал нечленораздельные звуки, прожевав и потянувшись рукой к огромному лангусту, Юлиан продолжал — грешен, грешен я, батенька, но должен же быть хоть один пробел в моей безупречной репутации. Я всегда так, грешу, грешу этим, а потом прошу у господа прощения и сажусь на диету. Вот уж где испытание, друзья мои, особенно для такого любителя вкусно покушать, каким я являюсь. Но согласитесь, если бы только так грешили люди, всё бы было гораздо проще. Потому-то я до сих пор ещё не на небесах, когда избавлюсь от этого недуга, тогда и буду сидеть на облачке, качая своими натруженными ножками. А может, повезёт даже больше и меня возмут к себе те, кто двигает свет в этот мир или правельнее сказать, освещают путь к цели. Но пока, я наслаждаюсь изысканностью еды и теряю разум при виде всех этих вкусностей. Так что, не портите мне аппетит, уличая в грехе, а лучше последуйте моему заразительному примеру.
Юлиан, притворно нахмурился, виновато улыбнулся, пожал плечами и отломил от лангуста клешню, а другой рукой взял кусок пирога с креветочным мясом, политым белым соусом. Шалтир тоже улыбнулся, потом засмеялся, засмеялся и Юлиан. Генри смотрел на своих хохочущих учителей и тоже заулыбался. Переживания от увиденного ещё сидели занозой в его сердце, но торопить этих двоих с объяснениями, он не стал. Шалтир подошёл к столу и взял хлебную лепёшку, в которую был завёрнут козий сыр, солёный творог и несколько листиков зелени, вперемешку с дольками помидоров. Генри только сейчас почувствовал голод и выбрал для себя длинную шпажку с нанизанными на неё кусочками сочного бараньего мяса. От него шёл пар и удивительный аромат специй и дымка костра, на котором его готовили. «Странно, как будто повар, который не хочет показываться нам, стоит где-то рядом и подносит к столу свежие блюда. Очень странно» думал Генри, снимая со шпажки первый кусочек, истекающий жирным соком. — Мясо хорошо запивать красным вином, юноша, вот, возьмите, — Юлиан протянул Генри стеклянный бокал на тонкой ножке, — это великолепное бордо, смотрите, какой чудный рубиновый цвет! Думать за приёмом столь великолепной пищи— кощунство. Просто, поблагодарите нашего гостеприимного хозяина и всё. Возьмите, возьмите эти нежные листики салата и базилика. Вот-вот, умница, а теперь этот восхитительный, нежный, маленький корнишончик с капельками утренней росы на бочку. М, вот, вот оно счастье, блаженство и преимущество земного бытия. О, боги, вы благодетели и волшебники ещё и потому, что дали людям возможность ощущать на языке весь этот изысканный вкус. Какое наслаждение попробовать пищу, которую искусные повара придумают для услыды вкуса таких ценителей, как я. Ведь ещё не родилась даже прапрапрабабушка этого ягнёнка, которого вы, Генри, так с аппетитом едите. А вы, коллега, вы снова будете пить свой любимый зелёный чай?
— Разумеется, этот напиток всегда придавал мне бодрости, — кивнул Шалтир.
— При всём моём уважении, не понимаю вас, что может быть лучше вот этого, — Юлиан поднял свой бокал, который был полон белым вином и повернулся к Генри, — юноша, позволю себе дать вам совет, никогда не путайте при трапезе две вещи, с мясом — красное вино, а с рыбой — белое и ваш организм будет вам весьма благодарен. Видите ли, мой мальчик, умение понимать вкус пищи, весьма хитрое искусство и познать его может далеко не каждый. Скажу без ложной скромности, я пробовал почти всё из того, что растёт, бегает и ползает по матушке-земле. Хотя мои обширнейшие, опять же, без ложной скромности, знания человеческого организма, частенько напоминают мне о пагубных последствиях излишеств в еде. В нашей жизни то и дело душу побеждает тело.
Юлиан похолопал себя по округлому животу.
— А когда душа усмирит плоть, свет создателя в сердце безпрепятственно войдёт. Дорогой мой друг, главное то, что вы это понимаете, — улыбнулся Шалтир, — а это первый шаг к победе над собой.
Юлиан закивал головой, соглашаясь с ним и, виновато улыбнувшись, потянулся за воздушным, белковым пирожным. Откусив сначала скромный кусочек, он зажмурился, а потом, махнув рукой, сунул всё пирожное в рот.
— Ой-ой-ой, ну, отриньте свою аскетичность, попробуйте вот это, оно просто тает во рту, — причмокивая языком, сказал Юлиан, — а я считаю, что господь, иногда, благоволит к тем, кто способен на эксперименты, даже если они находятся на шаткой позиции. Он даже создал три основных энергии для стимуляции людей. Совершая, порой бесшабашные, поступки люди надеятся на Фортуну, Удачу и Успех, но забывают об одном, что три этих понятия, хоть и имеют практически один смысл, но всё-таки разные по своей сути. Фортуна — эта дама весьма своевольна и избирательна, она капризна и очень изменчива. Её поведение в отношении людей понять практически невозможно. Удача — эта вообще прячется за высокими горами и бушующими реками космического пространства. Улыбка Удачи вспихивает ярким светом настолько редко, что увидеть этот блеск удаётся не каждому. Чем они заслуживают этого виденья, я пытался проследить и пришёл к такому выводу, невсегда нынешняя праведная жизнь служит показателем. Долгий и упорный труд во всех жизнях Удаче нравиться гораздо больше, чем сиюминутное исправление грехов. А Успех — господин весьма серьёзный, он любит старательных и работящих людей. Он приходит к тем, кто изгнал из себя лень-матушку и находится в постоянном поиск смысла. Но больше всех, я люблю четвёртую энергию, редчайшую и ещё более капризную по отношению к людям, Гениальность. В её капризности убеждаются люди на протяжении тысячелетий. По-настоящему, гениальные люди рождаются очень редко. Вот к этой силе я всегда и питал трепетные чувства.
— Уважаемый Юлиан, хочу поделиться с вами своими наблюдениями, по-моему, в отношении вас эта энергия имеет собственные планы, ибо в вашем лице она нашла достойного. Наше давнишнее знакомство только убеждает меня в этом, — Шалтир поднял руки на уровень своей груди и поаплодировал Юлиану.
— Ах, льстец, восточные люди всегда отличались умением говорить комплименты, но мне ещё шагать и шагать до ваших высот, — Юлиан хитро прищурился и, притворно-стыдливо опустив голову, закрутил носком туфля перед собой, делая в песке ямку, — но есть ещё и пятая энергия — Везение. Самое большое богатство и вознаграждение от этих энергий для человека — прожить долгую жизнь и умереть в глубокой страрости в окружении близких и родных.
Оба весело рассмеялись взаимным любезностям и, будто вспомнив о присутствии Генри, повернулись к нему. Наш Радужный Адепт, с любовью смотрел на обоих, чувствуя, как трепетно щимит его сердце от переполняющего чувства нежности к этим людям. Их непосредственность, лёгкость в общении и отеческая забота, которых ему так недоставало в детстве, теперь были восполнены ими с лихвой. «Я счастлив! Я безумно счастлив! Боже мой, Виола, мой любимая, если бы только ты могла быть сейчас рядом со мной, в этот чудный миг моей жизни! Я безумно люблю тебя и страшно соскучился» думал Генри.
— Шалтир, пока мы с вами любезничали, наш мальчик расчувствовался. Юноша, всему своё время, — Юлиан сжал обе руки Генри, — придёт счастливый миг и вы будете вместе. Мало того, вам предстоит долгое путешествие по жизни, рука об руку и миг этот будет волшебным. Скажите, Шалтир?
Юлиан повернулся к Шалтиру, но тот отвёл глаза в сторону. Доктор, видя разительную перемену в выражении лица такого, беспристрастного обычно, Шалтира почувствовал тревогу. «Чем вызвано его замешательство? Почему я не в курсе? Неужели, я ошибаюсь?! Ах, боже мой!! Но почему?! Разве мой мальчик заслужил это так рано?! О, нет!! Нет-нет-нет, я не согласен! Ну, пусть он ещё поживёт!» кричала душа старого доктора. Он тронул Шалтира за руку, пытаясь поймать его взгляд. Шалтир повернулся к нему. «Не так скоро, но и не слишком долго. Увы, мой друг, вряд ли мы сможем повлиять на это решение. Наберитесь мужества» было написано в его глазах. «Ах, ну разве это не нонсенс? Жаль, безумно жаль, успеть бы подготовить его к этому. Боги, дайте мне ещё время, хоть чуть-чуть?!» доктор не проронил ни слова вслух, говоря с Шалтиром на языке жестов. Но пока ему никто не ответил ни «да» ни «нет», он решил разбавить повисшую между ними тишину очередным продуктом стихотворного вдохновения: