Тринадцатая королева
Шрифт:
— Не очень уважительная проверка, не так ли? — дерзко вздернула подбородок Лео, испытывая досаду. «Как оказывается легко меня подловить! Как же я не догадалась? Видела ведь, что Абрэмо забавляется, и не догадалась повести себя иначе!»
— Я уже получил за свой поступок наказание, — посерьезнел Матео. — Вам ведь известно об этом лучше, чем кому-либо.
Леонелла, все еще испытывая гамму разноречивых эмоций, только отвела глаза, кивнула и постаралась протолкнуть ком, вставший в горле. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей нравится говорить с Матео, стоять вот посреди коридора, слушать его прекрасный голос и никуда не идти.
— Надо идти, — в противовес своим желаниям
— Я не поблагодарил вас за лечение и… помощь, — остановил её порыв Матео и опустился на одно колено, осторожно, практически невесомо беря Лео за руку. — Вы спасли меня. Излечили не только тело, но и душу, подарив свое тепло. — И он буквально на долю секунды прижался губами к её пальцам.
У будущей королевы уже в который раз за сегодняшний день перехватило дыхание. И если до этого ей было трудно дышать от страха, то теперь в её мучительно сдавленной тугим корсетом груди рос и ширился теплый клубок сразу множества приятных эмоций. Её маленькая рука просто потерялась в большой ладони Матео, а когда он поднял на нее взгляд, она вдруг поняла, что просто рухнула в этот насыщенно синий омут, и маски закрывающей изуродованную половину лица она просто не заметила. Матео держал ее руку и, казалось, не собирался отпускать, а Лео вовсе и не хотелось, чтобы это всё прекратилось. Однако она медленно вытащила свою ладошку из больших тёплых рук и вздохнула настолько глубоко, насколько позволил ей это её наряд.
— Надо идти, — натуженно сглотнув, повторила Лео. Больше она ничего так и не смогла сказать. От удивления.
Подвох
Леонелла откинула капюшон, когда её любимица — Пала, — тихо отфыркиваясь после активной скачки, притормозила на пригорке. Потрепав лошадь по загривку, Лео посмотрела вперед, на открывшийся с возвышенности знакомый, такой привычный вид родного поместья, и улыбнулась. «Я не была тут… больше трех месяцев, — посчитала в уме Леонелла. — Как же я соскучилась!»
Раньше герцогиня Облачная, а ныне королева Верховного города Воддоуна, никогда не разлучалась с родными так надолго. Конечно, Лео не надеялась, что с замужеством, и уж тем более с коронацией, её жизнь останется прежней, конечно нет. Просто тоска по сестрам с их эмоциональными разговорами, матушке с её учением, отцу с его мудрыми наставлениями совсем заела её. Тем более во дворце, где Леонелла до сих пор чувствовала себя неуютно, ей казалось, что все — совершенно все, — ненавидят её. Вельможи смотрят с презрением, следят за каждым её шагом, ежесекундно надеясь на ошибку, для того чтобы всласть пообсуждать её на ежедневных суарэ. Придворные, изо всех сил улыбающиеся при встрече, шептались за спиной королевы, обсуждая её происхождение: «Если такими темпами пойдёт, король скоро женится на чернавке…»
Сам же король Абрэмо после свадьбы и коронации повел себя странно. Контраст того, как он ухаживал за ней, с тем, что Лео увидела потом, просто обескураживал. Леонелла ни в чём не нуждалась, любая её прихоть немедленно удовлетворялась, но жила она в своей роскошной спальне… одна. Король в первый же день объявил, что комнаты у них будут разные и навещать он её будет, когда сам захочет. Всё это он сказал Леонелле очень галантно, и у неё не возникло даже мысли возражать. Только было это удивительно, невольно вспоминались слова старших сестёр.
А потом Абрэмо и вовсе уехал в Далёкий город по государственным делам, и Лео поехать с ним не могла — по статусу не положено. Чтобы путешествовать с королем и свитой, королева должна быть представлена всем жителям страны, для чего королевская чета объезжает
Лео чувствовала себя одиноко, сильно скучала, и чтобы не погрязнуть в печали, тайком лечила королевскую гвардию, обряжаясь в простое платье и закрывая платком лицо. Она знала, что не королевское это дело — лечить солдат, но когда, проходя со свитой мимо тренировочной площадки, увидела, какие увечья приносят друг другу воины, Лео поинтересовалась, как и чем их лечат.
— Лекари — удовольствие не из дешёвых, моя королева, — ответил ей придворный казначей. — Солдат должен быть крепок не только духом, но и здоровьем, а значит, и все хвори должен побеждать сам. В сражении некому сопли подтирать, должны быть закалены для дальних походов!
Лео невольно скосилась на огромный живот казначея и кивнула, чтобы не показывать своих истинных чувств. У её отца, Риккардо, тоже была гвардия, небольшая, но достаточная, чтобы поместье не подвергалось нападкам более агрессивных соседей. И каждого солдата они лечили, независимо от того, получил он ранение в бою или заболел простудой. Да, на лекарях они экономили, благо матушка готовила лекарства сама, знала почти все о природных свойствах того или иного растения и не гнушалась лично проверять состояние ребят. За это воины, которые были всегда здоровы и сильны, готовы ценой своей жизни защищать герцога и герцогиню.
Тем же вечером, Лео переодевшись в платье своей служанки, отправилась в казарму, прихватив с собой все лекарства, что были у неё с собой. Попросила военачальника сказать, что прибыл новый доктор, и спросила, нет ли жалоб от солдат.
— Не похоже это на короля, — пробасил воевода, потирая окладистую бороду. — Никогда ему не было дела до вояк, только следил, чтобы численность не падала — как только умирает один, на его место сразу же приказано брать другого. А где его брать-то? Ясное дело, среди сельчан, молодого да крепкого, и плевать, что у матери один сын… Не засланная ли ты, девка, а?
— Я лишь делаю свою работу. — голос Лео из-под платка звучал приглушённо, что и было ей на руку. — Так есть жалобы от солдат?
— М-да, кажется, размяк наш король, женившсь, — констатировал воевода и пожал плечами: — Есть жалобы, как не быть? Двое чахоточники у нас, того и гляди всех перезаражают, у одного рука гниет — вонь стоит на всю казарму. С животом один мучается уже неделю…
Ужаснувшись, Лео поспешила осмотреть больных и пришла к неутешительному выводу — то, что сказал воевода, лишь вершина айсберга. За месяц она вылечила немыслимое количество кишечных расстройств, приказала на кухне готовить для солдат на совесть, отпаивала кашляющих, лечила нагноения. Один из солдат все же умер, но второго она смогла поставить на ноги. И теперь, даже если ребята и узнавали её, скорее откусили бы себе языки, чем выдали тайну королевы.
С Матео тоже удалось найти общий язык. Что послужило причиной того, что менестрель смягчился — то, что Лео вылечила его или то, что лечила солдат, или, возможно, он понял, что выбора у неё выходить или не выходить замуж за короля особенно не было, королева не знала. Но шут всегда следил, чтобы её никто не обидел — и когда Лео в простом платье кто-то из слуг принял за чернавку, Матео отбил её, не выдав тайны. Можно было даже сказать, что они подружились. Почему Абрэмо не взял в путешествие своего любимого шута, Лео не знала, но предполагала, что это очередная проверка её добродетели, а Матео приставлен к ней, чтобы доложить королю обо всех её проступках. Но теперь она знала одно: менестрель не выдаст её. Почему-то Леонелла была уверенна в этом.