Тринадцатая реальность

Ищенко Геннадий Владимирович

– Положите его в кресло, – велел Коулман. – И возвращайтесь к себе.

Минут через двадцать он поднимет тревогу. Препарат распадется, а вскрытие покажет обширный инфаркт. На еле заметную точку на теле никто не обратит внимания, тем более что врачи в курсе того, что излишнее рвение скажется на их благополучии не лучшим образом.

Я так и не привык к этим плавкам. Не знаю, что использовали в пятидесятые годы той реальности, но думаю, что не такие консервативные наряды. Женские купальники были у всех сплошные, полностью закрывали грудь, и штанишки на пару ладоней не доходили до коленей. Но фигуру они обтягивали точно так же, как и в двадцать первом веке. А мужчинам полагался комплект из майки и облегающих трусов, даже немного более длинных, чем у женщин. Расцветка у тех, которые я видел, была темно-синяя, темно-зеленая или

арестантская – в полосочку, вызывающая у меня непроизвольную улыбку. Мы отдыхали в Ливадии вторую неделю. Дворец был огромный и почти пустой. Император с женой с нами не поехал, поэтому кроме великих князей с женами и нас, в нем были только слуги и охранники. Первый этаж дворца был отдан под залы, а наши хозяева жили в своих комнатах на втором. Нас поселили в гостевых покоях. Все было сделано очень красиво, необычайно удобно и слишком, на мой взгляд, роскошно. Замечательный парк террасами уходил к прекрасному песчаному пляжу. Единственным неудобством было то, что по этим красотам долго добираться до воды. Но, похоже, что это не нравилось только мне одному. Вера была в восторге от всего, великие князья ко всему здесь привыкли, а их жены находились примерно в таком же восторженном состоянии, как и моя. В той жизни я один раз был в Крыму, но далеко от Ялты. Было сухо, жарко и до моря приходилось идти полчаса по выжженной солнцем степи. Питались плохо, а тут еще простыл один из сыновей, поэтому я от той поездки большого удовольствия не получил. Сейчас было совсем другое дело. Ни штормов, ни дождей мы пока не видели, а кристально-чистая вода была теплой с утра до вечера, и из нее не хотелось вылезать. Кроме купания мы загорали, точнее, прожаривали на солнце конечности, потому что все остальное было закрыто одеждой, и катались на лодке. Сейчас мы с Олегом отдыхали на лежаках, а Андрей плескался в воде с женщинами. Кстати, два с лишним месяца занятий не прошли для великих княгинь даром, у обеих появились небольшие, но крепкие мускулы, немного изменилась осанка, а Елена стала крепче здоровьем. Вопреки ожиданиям, я не слышал, чтобы об этих занятиях кто-то болтал. Видимо, о них пока не узнал никто из тех, кто мог бы пустить слух.

– Алексей, – не открывая глаз, сказал Олег. – Ты уже несколько раз говорил о том, что вскоре империя станет гораздо сильнее. Я не ученый, можешь мне по-простому рассказать, в чем будет источник этой силы?

– Если совсем по-простому, то в ракетах, – лениво ответил я.

Говорить не хотелось, но отказать Олегу я не мог.

– Разница между ракетой и снарядом в том, что полет снаряда после выстрела не изменишь, а управлять ракетой можно. Некоторые даже будут сами наводиться на танк или самолет.

– Как такое может быть? – недоверчиво спросил он.

Пришлось прочитать лекцию об инфракрасных лучах и радиолокации.

– Кроме того, дальность полета снарядов сильно ограничена, – продолжил я, – а ракетами можно стрелять даже на тысячи километров, только для этого они должны быть очень большими.

– А зачем так далеко? – не понял он.

– А ты представь, что стреляешь такими ракетами из Владивостока по Сан-Франциско. В головной части новая взрывчатка или яды.

– Какие яды? – спросил он, открыв глаза.

– Те, которые разработало и использовало Братство, – ответил я. – Ты что, ничего об этом не знаешь? Я думал, что вам сказали.

– Брату, может, и сказали, а я о ядах слышу впервые. Говори уж, если начал.

Я ему рассказал все, что знал сам.

– Какая гадость! – выразился он. – Слава богу, что это не пошло в ход. Так ты что, хочешь обстреливать этим города?

– Знаешь, в чем между нами разница, если не считать того, что я простой князь, а ты великий? – спросил я. – Во мне живет память человека, который жил в страшное время. Незадолго до его рождения по десяткам стран прокатилась такая война, которую ты себе просто не можешь представить. В огне исчезли тысячи городов, и были убиты десятки миллионов людей, причем гражданских погибло гораздо больше, чем солдат. И их не только убивали при бомбежках и артобстрелах городов, их расстреливали, вешали и травили газом. А потом изобрели новые бомбы, каждая из которых могла стереть с лица земли город. Изобрели многие, но применили только американцы, о которых ты только что пекся. Причем применили не по необходимости, а просто испытали на двух городах, в которых жили соотечественники твоей жены. Больше двухсот тысяч человек погибли сразу, тысячи умирали от последствий взрывов много лет спустя. Никаких армейских частей там не было.

– Это ужасно, – сказал он. – Мне в такое даже

плохо верится, но при чем здесь мирные американцы? Решали-то не они!

– Запомни, что непричастных не существует! – сердито сказал я. – Тебе, как великому князю, это нужно хорошо знать. Могли бы американские генералы двести сорок раз применять военную силу за последние двести лет, если бы им это не позволял их собственный народ? Народ, налоги с которого шли на производство вооружений и содержание армии! Почти все время этот народ одобрял политику своих властей и возмущался только тогда, когда что-то не получалось, и в Америку начинали вереницей везти гробы с американскими парнями. А когда эти парни тысячами убивали каких-то там корейцев или вьетнамцев, большинству до этого просто не было дело. Убивают, значит, этого требуют интересы Америка! Их так и называли – молчаливое большинство. А для тех немногих, у кого была совесть и смелость протестовать, хватало тюрем.

– Ты их не любишь, – заметил Олег.

– А не за что их любить, – ответил я. – Отдельные американцы могут быть замечательными людьми, а вся нация... Их мало кто любил, в основном ненавидели, завидовали или боялись. Они жили за счет других, ввергая в войны и беспорядки те страны, которые считали для себя опасными. А из тех, кого удалось подмять, а таких было много, тянули все соки. Все богатства таких стран уходили у их народов, как песок сквозь пальцы, чтобы безбедно существовали эти... Ладно, не хочу о них говорить.

– А яд – это все равно дрянь!

– Может быть, – согласился я. – Но в покинутой мной реальности на наши города были нацелены и ракеты с такими ядами. В конце концов, неужели ты считаешь, что мгновенная смерть от яда страшнее, чем мучительная смерть в огне от взрыва? Какая для человека разница, чем ты его убьешь? И не нужно мне говорить, что нельзя обстреливать города. Если к нам придут американцы, орудия их кораблей обстреляют города, а авиация будет их бомбить. В этом логика войны. Мало убить солдат и уничтожить танки. Рабочие сделают другие машины, а правительство найдет солдат. А если ты посеешь в народе страх, нарушишь управление и разбомбишь заводы, ты тем самым разрушишь врагу тыл и быстро выиграешь войну. Война ведется не с армией, а с народом, поэтому и страдать будет народ.

– А почему Сан-Франциско? – спросил он.

– Надо показать силу, – объяснил я. – Уничтожим их корабли и пустим одну или несколько ракет. Ставится задача не убить как можно больше людей, а показать свои возможности, поэтому яда, наверное, не будет, обойдемся взрывчаткой.

– Аляска?

– Аляска, – подтвердил я. – Дело даже не в самой земле, которая когда-то была нашей, – у нас своей девать некуда – а в самом факте нашего присутствия. Не только они могут повсюду наводить свои порядки, найдется и на них управа! Пусть попробуют пожить бок о бок с сильным соседом.

– Хорошо, ракеты, – сказал он. – Будет что-то еще?

– Будет много нового, – ответил я. – Что-то мы оставим только для себя, другим поделимся с остальными. Извини, мне тебе об этом очень сложно рассказывать.

– О чем беседуете? – спросил подошедший Андрей.

– Рискнул бросить женщин? – спросил я. – Не утонут?

Через неделю после прибытия он начал обращаться ко мне на «ты», ну и я ответил тем же самым. Елена на наше панибратство не обратила внимания, а Александру оно удивило. Но она удивлялась недолго, и в тот же день женщины последовали примеру своих мужей.

– Не хотят они выходить из воды, – ответил он, занимая третий лежак, – а мне уже надоело. Так о чем говорили?

– О ядах, – ответил Олег. – Ты о них знал?

– Нашли тему для разговора, – удивился Андрей. – Не вздумайте говорить об этом при женщинах.

– Значит, знаешь, – сделал вывод Олег. – Отец был в Братстве, поэтому тоже должен знать. Один я среди вас незнающий.

– Узнал бы и ты, – ответил Андрей. – Сейчас ты не сможешь дать правильную оценку.

– Яд – это мерзость, а города бомбить нельзя, – повторил я слова Олега. – А если бы не было этого яда в европейских городах, ты бы сейчас не грел здесь пузо. На нас бы навалились Англия, Франция и Германия. Думаешь, мы выстояли бы? Я в этом сильно сомневаюсь. Не знаю, посвящали тебя в это или нет, но они после победы хотели сократить численность нашего населения в десять раз. И сократили бы, пусть и не сразу. Добро, сочувствие, человечность – эти качества уместны в общении между людьми, государства общаются между собой по-другому. Я потому никогда не любил политику. Большинству политиков наплевать не только на чужие народы, но и на свой собственный. Они служат верхушке общества и своим собственным интересам.