Тринадцатая редакция
Шрифт:
Как сумасшедшая белка повышенной пушистости, Техник взлетел на второй этаж, распахнул дверь в приёмную, швырнул на вешалку мокрую куртку и принялся восторженно вращать глазами. Во-первых, ему ещё не успел надоесть этот фокус, во-вторых, следов его утреннего дурного настроения – в виде осыпавшейся штукатурки, перегоревших лампочек и «гуляющего» пола – практически не осталось. Наташа задумчиво оттирала с конторки потёки воска, а в проёме распахнутой настежь двери в коридор маячил Шурик, вновь ставший покладистым и сговорчивым и потому с готовностью взваливший на себя внеплановую помывку пола.
Виталика уже ждали, прямо в его кабинете. Лёва бродил туда-сюда, почти совсем как настоящий лев, запертый в тесной клетке, а Константин Петрович скромно сидел в углу, водрузив на колени папку с документами, просматривал их, шевелил губами, время от времени качал головой и делал заметки в специальном блокноте с оттиснутым на обложке штампом «Для заметок».
– Я победил, – заявил он, не отрываясь от работы. – Гони деньги.
Лёва рыкнул в пространство, посмотрел на часы, снова рыкнул и полез в задний карман джинсов, за бумажником.
– А можно мне тоже немного денег? – доверчиво потянулся к нему Виталик.
– Обойдёшься, – грубо ответил Лёва. – Я и так из-за тебя сто баксов проспорил. Вот у этого проси.
– У этого допросишься, как же, – вздохнул Виталик. – Ну что, тогда, раз денег мне никто дать не хочет, давайте займёмся делом.
– Вот это дело! – обрадовался Константин Петрович, всем своим видом показывая, что защиту он выставил ещё в тот момент, когда Виталик переступил порог кабинета. – Работайте, ребята.
Лёва с готовностью протянул Технику датчик и с куда меньшим энтузиазмом отсчитал Косте сто долларов в рублёвом эквиваленте по курсу Центробанка на день спора.
– Ты почто его штрафуешь, злыдень? – поинтересовался Виталик, вставляя датчик, похожий на крошечную сим-карту, в специально предназначенное для этого устройство, наподобие флэшки.
– Он сам себе злыдень и сам себя оштрафовал. Я лишь был слепым орудием в руках судьбы, – сообщил Виталику весьма довольный собой Константин Петрович. – Мы тут поспорили, когда ты явишься. Этот безумец предположил, что ты сначала зайдёшь в бар, потом решишь разведать новый кратчайший путь до офиса, заблудишься, встретишь на улице пару знакомых девушек и пригласишь их погулять по набережной Фонтанки…
– Не Фонтанки, а Лебяжьей канавки! – хмуро поправил Лёва. – Чтобы когда он им надоест, можно было спокойно утопиться.
– Спокойно утопиться можно и в Фонтанке, – возразил Константин Петрович. – Я же был уверен, что ты тут же прибежишь сюда – и получаса не пройдёт.
– «Ну, уж полчаса-то точно пройдёт», – сдуру ляпнул я. А этот гад поймал меня на слове, – закончил Лёва.
Но Виталик их уже не слушал – к чёрту спор, к чёрту Фонтанку вместе с Лебяжьей канавкой, к чёрту Лёву и Константина Петровича, и вообще всё к чёрту. Тут такой интересный случай попался, а они болтают о всякой скучной ерунде.
Константин Петрович первым почувствовал, что надо бы заткнуться – вообще-то он достаточно толстокожий тип, но во всём, что касается рабочего процесса, его интуиция прямо-таки поражает воображение. Уловив недовольство Виталика по поводу трескотни, отвлекающей от важного дела, он тут же примолк и с головой нырнул в свои бумаги.
Ну а Лёва что – потеряв в одно мгновение сразу двух собеседников, он перестал бегать туда-сюда, сел на освободившийся стул и уставился на священнодействующего Техника.
Всем коллегам известно, что Виталик способен читать между строк. Дайте ему «правила эксплуатации стиральной машинки нового поколения» и заприте его в светлом пустом помещении. Первые минут пять-десять он, конечно, будет требовать свободы, потом отвлечется на «правила», от скуки начнёт их читать, увидит между строк сначала всю легальную информацию о производителе (которой в данных «правилах», естественно, нет), потом – всю нелегальную, ознакомится с личной перепиской директора компании с его заместителями, потом доберётся до писем сотрудников, откровенных фотографий, которые они делают в свободное от работы время и никому не показывают, ну и на этом, скорее всего, ему наскучат правила, и он вспомнит, что заперт. Тут его следует немедленно выпустить на волю и угостить чем-нибудь вкусненьким.
Информацию, считанную с датчика, Виталик расшифровывает не менее виртуозно. Казалось бы – ну набор цифр и букв, что тут можно от себя добавить? Выучи, что они обозначают, и переводи с языка датчика на живой человеческий. Так, собственно, и поступают большинство нормальных Техников. Но Виталику как-то удаётся узнать много больше, чем его собратьям из других команд. Как будто он не комбинации символов расшифровывает, а предсказывает будущее по звёздам или вещие руны бросает. И вид у него всегда в такие моменты очень серьёзный, будто это и не раздолбай Виталик вовсе, а чуть ли не сам Константин Петрович, корпящий над годовым отчётом. Нет, ну над годовым – это уж слишком. Над полугодовым будет в самый раз, да.
– Интересно, а как обходились наши предки без компьютеров и датчиков? – вслух подумал Лёва.
– Пользовались подручными средствами, – бросил через плечо Виталик. – Все эти датчики, компьютеры и прочая мутотень – просто дань времени. Мы же современные парни, правильно? Нам привычнее пользоваться достижениями технического прогресса. А раньше-то, конечно, всё больше колдовали.
– Что, серьёзно? – обалдел Лёва. – Я и не знал!
– А зачем тебе знать. Ну, не колдовали, это я упростил, конечно, хотя не без этого. С глиняных табличек, с берестяных грамот информацию считывали. Но в целом… Опа, ну и ну, что я вижу!
– А до изобретения письменности? Когда не было никаких иероглифов и вообще знаков? – не унимался Лёва.
– Не было ничего до изобретения письменности, – отрезал Виталик, быстро перебирая пальцами по клавиатуре.
– Как это не было? – Лёва словно не понимал, что Технику сейчас не до него.
– Ну так. Всё, что было до изобретения письменности, – это мифы. А то, что после, – уже история. Мифы – это наука о богах и героях, верно? А история – наука о простых людях. Ну, соображай сам, зачем богам кто-то, кто будет исполнять их желания. А теперь заткнись и не мешай, ладно?