Тринадцатый день
Шрифт:
– Ваше сиятельство!
– Повернул он голову к герцогу, который уже садился на своего жеребца, - Ваш секретарь не умеет ездить на коне. Я присоветовал ему пока научиться. Можем прямо сейчас.
Тот подъехал к ним и удивленно посмотрел на девушку.
– Как? Вы не сидите в седле?
– Нет, ваша светлость, - ответила она, чуть сердясь на все это действо, - не было возможности. Отец не держал конюшню, а в учебе было незачем. Но я бы очень хотел бы поучиться, чтобы быть рядом с вами.
– Хорошо.
– Кивнул он.
– Учитесь пока. Встретимся через час на обеде. И еще. Скажи эконому, чтобы он позаботился о твоем гардеробе. Нужно выглядеть соответсвенно. Мой секретарь - мое лицо.
Он гикнул, стегнул коня и кавалькада из троих человек, набирая скорость, понеслась по дороге.
– А, наш-то герцог лихой наездник, малец.
– Заулыбался конюх, глядя тому вслед.
– А ты давай сюда свою ногу и будем ловить попой седло.
Уже через час ужасного конного урока, Янина еле добралась до своей комнаты и рухнула на постель.
– Надо как-то привыкать и сжав зубы постигать эту науку.
– Вяло думала она, чувствуя боль во всем теле.
– И как-то Ян мог освоить это да еще и играть в поло на коне?
Она кисло улыбнулась.
– Но я не Ян и придется заменить его и здесь. И что делать с гардеробом? Он может сразу понять, что я не мужчина.
Она рывком села и закусила губу.
– Буду проситься самой все выбрать и самой купить. Надо обратиться за помощью к Цезарио. Он посоветует, как делать.
Вздохнув, поднялась и через силу начала переодеваться к обеду с герцогом.
Глава 13. День шестой. Ян.
Остров находился недалеко от африканского побережья, где-то в десяти кабельтовых. Этот небольшой кусок горы имел узкий вход в лагуну. Там и бросили якорь фелюги капитана и пиратов. Когда рассеялся туман, то Ян увидел стоящего на приколе маленький кораблик. Он тут же догадался, что это парусник Хасана. А значит Антонио уже с ними. Лодка отчалила от яхты, и матросы встречали своего капитана радостными криками. Взобравшись на борт, он попал в руки своей команды. Они обнимали его, хлопали по плечам и спине, и Антонио улыбался им и отвечал тем же. Потом Ян прокричал уже с мостика, чтобы все перестали мять тело и, наконец, отпустили своего капитана в каюту, дабы он привел себя в порядок.
– Празднование и бочка рома, - прокричал капитан, - будет через час, здесь, на палубе.
Махнув рукой Яну, он, покачиваясь от еще не прошедшей боли, спустился в каюту. За ним спустился и Ян.
– Как ты, Антонио? – Спросил его в спину и тут же был обнят и прижат к груди старым капитаном.
– Я знал, я знал, - рокотал голос Антонио, - что ты что-то такое придумаешь и выручишь. Спасибо тебе, мой мальчик. Я в долгу долго не буду.
– Ну, что ты, капитан, какие могут быть долги. Ты же спас меня, а тебя. Все в расчете.
– Ну, уж нет!
– Хлопнул Антонио Яна по плечу,.
– Я сам решу, как тебя отблагодарить. А сейчас, прости, немного отдыха мне не помешает.
– Да-да, конечно, ты отдыхай. А я пойду к коку заготавливать закуску к празднику. Я обещал. Попробуешь моего кушанья. Думаю, что оно придется вам по нутру. Чисто мужской закусон.
Подняв руку, Ян приставил ее к виску.
– Рад служить с вами, капитан!
– Четко развернулся и вышел.
Антонио вскинул брови и крякнул.
– А из него выйдет толк! Хорошим будет капитаном!
Уже через час над фелюгами разнесся запах мяса, мяса, который по земному назывался «шашлык». Его заранее приготовили вместе Ян с коком и насадили на шпаги, что везли на продажу. Ровно столько, сколько было матросов на корабле. Выкатили бочонок рома, и Антонио сказал речь, подняв кружку: о том, что он не сомневался в храбрости и хитрости своей команды и хочет выпить за них и за груз, который удалось спасти. Его он перепродаст в другом месте и увеличит жалование в два раза, а пиратский полностью будет разделен поровну между ними. Его слова не раз тонули в громком реве повеселевших матросов. Они заслужили.
До утра, до самого последнего мужчины, а это, конечно, был Верзила, не уходил никто с палубы. Пили, ели, и удивлялись, похваливая новую пищу исключительно мужской направленности, которая не только утоляла голод, но и от нее слабел градус выпитого, и поэтому выкатили еще один бочонок. Были смех, разговоры и споры, даже пели песни. Все радовались удачно выполненному делу.
Антонио зазвал Яна к себе в каюту и расспросил его более подробно. Тот рассказал и о роли Хасана тоже.
– А, правда, что ты спас его от людоедов? – Спросил Ян.
– Хасан мне рассказал. А как это случилось?
Антонио скинув сапоги, лег, не раздеваясь на кровать и тихо застонал.
– Может тебе надо отдохнуть? – Засуетился Ян.
– Так я пойду, не буду мешать.
– Да нет, ты не мешаешь, но мне необходимо лежать. Знаешь, после их тюрьмы и того неласкового обращения, хочется в свою кровать.
Он вздохнул.
– А Хасана я вызволил просто случайно, когда был еще молод и только начинал, вот как ты сейчас, свою морскую практику. На наш корабль напали пираты, и мы попали в плен к маврам. Они продали нас берберам и те увезли в свой город, что находится далеко в песках огромной пустыни. Прошел год, как я обслуживал одного богатого воина и у него научился бою и многому, что так пригодилось потом. Он брал меня с собой в свои походы по грабежу некоторых племен. Там, в племени людоедов, я и нашел молодого Хасана, тоже проданного в рабство, как и меня. Так он попал в группу плененных, и был доставлен в наше поместье для последующей продажи. Но Хасан был болен и слаб, и я упросил хозяина вначале его вылечить и уж, потом, продавать. Тот махнул рукой в согласии. Я его выходил. Жизни тут не было ни для кого. Рабство, это я тебе скажу, самое жуткое для человека состояние. И хотя хозяин относился ко мне достаточно сносно, все же всегда подчеркивал, что он хозяин и будет делать со мной, все что захочет. И мы решили бежать. Как это происходило, долго рассказывать, но нам пришлось добираться до побережья через пески. А вот это пострашней рабства будет. Без воды, без провизии, без проводника. Шли три дня и уже прощались с жизнью, как набрели на караван купцов. Они нас подобрали и доставили в порт. Там мы нанялись матросами на контрабандное судно и плавали на нем целых два года. Так и подружились. Были всегда рядом, всегда защищали спины друг друга. Потом я остался при капитане, а Хасан начал заниматься продажей контрабанды уже в Мавритонии, потом открыл кабак. Вот, пожалуй, кратко о нас. С тех самых пор, вот уже двадцать лет мы поддерживаем дружбу.
Антонио закрыл глаза и замолчал, будто вспоминая те далекие годы. Потом вздохнул.
– Я провел в море много лет, Ян, многое видел и со многим сталкивался и хочу тебе сказать, что нет ничего на этом свете дороже дружбы. Разве кроме любви, - и засмеялся, - Правда, ее-то мне и не пришлось испытать. Видимо, только в другой жизни. Нет у меня семьи, нет и детей. Но есть хороший и верный друг. И вот теперь и ты. Спасибо. Я не забуду. А теперь иди к ребятам. Они еще долго будут куролесить, а ты пригляди. И вообще втягивайся понемногу в работу помощника капитана. Иди.