Тринадцатый IV
Шрифт:
Мать вся дрожала то ли от страха, то ли от обвинений. Черт, надо было артефакт правды купить! Теперь придётся подключить весь талант, чтобы разобраться, кто из этих двоих мне лжёт и на кой они нас вообще позвали. Как бы было просто, если люди говорили только правду, но так бывает только в детских сказках.
— Так, давайте говорить по очереди. Паш, ты первый, — я говорил голосом, не терпящим возражений.
Вот почему я не появился в обычной семье, где теплые отношения, и родственники не пытаются подставить друг друга? Впрочем, сожалеть о неосуществимом бессмысленно, надо разбираться с теми, кто есть.
— Лёш, я не просто так её забрал из поместья, — начал старший брат.
Он был двенадцатым по счету в нашей семье, или вернее, уже одиннадцатым.
— То есть ты не собирался нас шантажировать? — хмыкнула Света.
— Любимая сестра, я, конечно, безмерно рад, что ты заговорила, но это не значит, что надо вставлять свои комментарии, где не просят. Научись не перебивать.
Света покраснела от злости. А по пальцам пробежался голубой огонёк. И это мы ещё с собой питомцев не взяли, иначе сестра уже натравила бы на брата Марса. Ей только волю дай…
Но вместо этого я взял ее за руку, предотвращая появление огня.
— Успокойся. Выслушаем обе стороны, потом уже будем судить, — спокойно попросил я, и девушка кивнула.
Евгений же молча наблюдал, попивая дорогой коньяк. Словно алкоголь его интересовал куда больше, чем собственная семья. Вернее сказать, так он спасался от своей же семьи.
— Наш отец не просто так умер. Это был сговор. И она знала о нем, — Павел кивнул в сторону поникшей матери, которая сидела напротив него.
Эта женщина родила троих детей покойному князю Воронцову. Меня, Светлану и младшую сестру — Анастасию. У остальных были другие матери, поэтому Павел с такой лёгкостью обвинял нашу.
Я больше следил за эмоциями, чем слушал. Павел спокойно говорил о смерти отца, и не было в его голосе ни капли злости. А мать вся дрожала. На ней было чёрное платье с короткими рукавами, а на лице ни грамма косметики. Кожа покрылась мурашками, а на лбу выступили морщины. Ей было по-настоящему страшно.
Тут и слов не требовалось, чтобы всё понять. Но брат усердно продолжал во всех подробностях:
— Они травили его специальным ядом. В течении года. Он и не замечал…
Я подошёл к кухонному гарнитуру, открыл ящик для столовых приборов и достал нож, что показался мне самым острым.
— Лёш, ты чего? — прервался брат, не понимая моих намерений.
Что-то часто последнее время мне задают этот вопрос. Я мысленно усмехнулся, значит, ещё не стал предсказуемым.
Протянул брату нож рукояткой вперёд со словами:
— А теперь повтори тоже самое после клятвы главе рода.
— Я вас позвал, чтобы удалить все без клятвы. Чтобы помочь вам. Ты меня вообще слушал?
— Ага. Без клятвы ты можешь выйти из рода на стандартных условиях, или же…
Брат не спешил приносить клятву, поэтому я протянул нож матери. Впервые с момента нашего прихода морщины на её лице разладились, и темноволосая женщина с надеждой посмотрела на меня. Она без раздумий взяла нож из моих рук и провела им по руке.
— Мам, ну хоть обработай! — Света достала из своей маленькой сумки антисептик и протянула женщине.
Она взяла его свободной рукой, а я вернулся к кухонному гарнитуру за вторым ножом. Не брезговал и тем открыть рану, но как объяснила сестра, среди аристократов подобная пренебрежительность считается дурным тоном. У каждого на ритуале должен быть отдельный нож, пусть и кухонный.
Я разрезал ладонь и протянул её матери. Она пожала руку и без запинки, уверенным тоном произнесла особую клятву. Теперь она не сможет солгать мне напрямую, в отличие от Павла.
— Мам, давай забинтую, — участливо предложила ей сестра, меня она уже не стала доставать с этим вопросом.
Но ради ее спокойствия, я обработал рану антисептиком. Ритуальный спирт, а забавно звучит.
— Не надо, дочь, — ответила сестре наша мать. — Лучше нож убери от греха подальше.
Света послушно отнесла ножи в раковину. Я проводил её взглядом и заметил, что больше Павел не улыбался. Он злобно скалился, словно одним своим поступком я разрушил четко проработанный план. Хах, а ведь так оно и было. Ну он хоть не начал артефактами кидаться, как это делал Александр.
— Мам, расскажи как все было на самом деле, — попросил я у женщины.
— Конечно, Лёш, — она вздохнула с облегчением. — Ваш брат решил обвинить меня в том, в чем сам виноват. Я увидела, как он подливает мне яд в чай, после чего он отвёз меня сюда.
Я перевел взгляд на Павла. Мать могла солгать под клятвой лишь в том случае, если сама свято верила в свою ложь. Но этот случай был не из таких.
— Она не понимает, что говорит, — процедил брат.
Забавно наблюдать, как вся его хорошо проработанная схема пошла под хвост регату. И лишь из-за одного нюанса, он рассчитывал, что я поверю и без клятвы рода.
— Всё она понимает, — парировал я. — Так что будь честен хоть раз в жизни. Ты помог умереть отцу?
— Нет, — ухмыльнулся он.
Вот если не умеешь врать, то и не стоит начинать. Павла напрочь выдавал изгиб губ.
— Не быть тебе шпионом, — хмыкнул я и встал напротив брата.
— Я тебе не лгу.
После такой банальной лжи мне захотелось его ударить. Но я сдержался. Нужно сперва попробовать решить всё мирно, иначе такими темпами у меня скоро братья закончатся.
— Мам, какое наказание полагается для лжеца? — обратился я к женщине.
— Отрезать язык, — спокойно ответила она.
Убедившись, что я на её стороне, женщина перестала бояться. Более того, она начинала показывать свою злость, и имела на это полное право.
— Предлагаю сжечь его заживо, — процедила Света.
— Да вам лишь бы перебить друг друга! Вот нельзя найти решение без насилия? — с осуждением заметил Евгений и залпом опустошил стакан элитного алкоголя.
— Жень, всегда можно. Можно и просто дать Паше пинка под зад и отпустить. Но он же вернётся. Он не простолюдин, который проглотит это и будет себе спокойно жить дальше. Нет, он будет дальше искать способы испортить нам жизнь. Сомневаюсь, что ты хочешь однажды в своем стакане ощутить привкус сильнодействующего яда. Ты осознаешь, что тебе отравили, уронишь стакан, но больше ничего не успеешь. Такого конца ты хочешь для всех нас?