Тринадцатый сын Сатаны
Шрифт:
— Только «визитка».
Он медленно, чтобы не спровоцировать выстрел, сунул руку в карман, достал несколько мелованных карточек, протянул их нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Стасу.
— Положи на пол, — велел тот. — И отойди подальше.
Максимчук не положил — просто разжал пальцы и плотные прямоугольнички просыпались, планируя, каждая сама по себе.
— Да беги же ты, черт тебя побери! — воскликнул он, отодвигаясь от них.
Стас быстро подошел, наклонился, поднял несколько штук.
— Ладно, я тебя найду, — сказал он, теперь пятясь и сам. — Ты парень, гляжу, бойкий, может,
— Ты бы пистолет выбросил, — посоветовал Александр.
— Без тебя разберусь…
Он куда-то повернул и исчез. Максимчук остался один. Куда же теперь идти?
Так, первым делом попытаемся сориентироваться… Когда они спустились на подъемнике, а вернее, простите за выражение, на спускальнике, вышли из двери, повернули налево… Значит, получается, что они прошли под землей вдоль бульвара… Прошли они не так, чтобы далеко… Выходит, он сейчас, скорее всего, под тем же домом, но только под другой квартирой… Следовательно, если чуть вернуться назад, где-то должен быть выход в подъезд… Да только он, скорее всего, тоже заперт. Эх, суметь бы самому воспользоваться подъемником! Так ведь и комнату так сразу не найдешь, открыть ее без ключа невозможно, да и как пользоваться лифтом он не знает.
Откуда-то послышался какой-то шум. Александр на всякий случай отпрянул в тот закуток, куда его хотел определить Стас. Осторожно выглянул, посмотрел вдоль коридора. И успел увидеть, как из одной из дверей торопливо вышел человек с большим плоским пластмассовым чемоданчиком и устремился в ту же сторону, куда ушел Стас. Дверь осталась приоткрытой. Выждав несколько секунд и убедившись, что человек был один, Александр подбежал к ней. Тишина. Он заглянул в проем. Там вверх тянулась лестница.
Ну не стоять же здесь вечность!
Прекрасно понимая, что может нарваться еще на кого-нибудь из таинственных обитателей лома, Максимчук продел пальцы правой руки в кольца кастета, быстро поднялся на несколько ступенек и уперся еще в одну дверь. А вдруг она закрыта, что тогда? Придется выламывать — а это столь нежелательный сейчас шум… Сыщик на всякий случай отвел сжатый кулак для удара, осторожно нажал ручку. Дверь оказалась незапертой, легко отворилась. Александр вошел в нее и… замер, пораженный.
Он оказался в просторной ярко освещенной комнате с несколькими дверями. Вдоль одной стены на всю длину ее тянулся сплошной низенький топчан, небрежно застланный матрасами и смятыми одеялами. У одной из торцевых стен в окружении нескольких кресел стоял журнальный столик, на котором курился дымом высокий прибор, знакомый Александру только по фильмам — кальян. На другом, высоком, медицинском, на колесиках, виднелись небрежно разбросанные шприцы, иголки, вскрытые и запаянные ампулы, а вперемешку с ними — сигареты, таблетки…
Но главное, что увидел сыщик — это люди. Их было около десяти. Три девушки, остальные парни. Одетые, полураздетые, совсем голые, они неподвижно лежали в разных позах на топчане. Мертвые, — опытно оценил Максимчук. Значит, тут ему делать нечего.
Он повернул налево, где, за плотной шторой, по его прикидкам, должна быть дверь на лестницу.
Дверь там и оказалась. За ней оказался короткий сумрачный коридор, который упирался во входную дверь. Стальная, едва ли не бронированная, с могучим внутренним запором
— Ох, и не люблю же я в свидетелях ходить, — сокрушенно пробормотал Максимчук. — Ну да делать нечего — десяток трупиков, как ни говори…
В самом деле, сейчас только попытайся скрыться — и запросто можно оказаться в числе подозреваемых в убийстве…
Он отодвинул запор — на экране было видно, как от этого звука насторожились двое стоявших возле квартиры людей. Распахнул стальную дверь. За ней оказалась обыкновенная, деревянная. Взломанная снаружи. Очевидно, участники операции не ожидали, что столкнутся со столь могучими, едва ли не сейфовскими, дверями, а потому внутреннюю взломать не смогли.
— Эй, вы там, братья-славяне, — крикнул Александр. — Не вздумайте пальнуть, чего доброго! Здесь свой…
— Выходи с поднятыми руками.
И-эх, грехи наши тяжкие!..
— Да выхожу уж, раз сам напросился…
Максимчук — Ашот — Вадим — Валентин
Первым поднял стакан Максимчук. Да и было бы странно, если бы это успел сделать кто-нибудь другой.
— Ну что ж, хлопцы, за успешное окончание нашего безнадежного дела! — провозгласил он.
— Тост весьма спорный, — усмехнулся Ашот. — Ну да ладно, для разминки сойдет.
— Критикан, морда твоя нерусская, — добродушно хмыкнул Александр, после чего смачно выпил, с шумом втянул носом на закуску воздух и уставился на Айвазяна. — Не нравится — не пей.
Однако тот упрашивать себя не заставил, приложился и сам. Вадим же только чуть пригубил водку, сморщился и припал к стакану с газированной водой.
— Спасибо, я не пью водку, — тут же процитировал по памяти Максимчук. — А как же вы будете есть селедку?
— Какую селедку? — не понял Вострецов. — У нас же нет селедки…
— Это из «Белой гвардии» Булгакова, — пояснил Александр. — Диалог Мышлаевского с Лариосиком из Житомира… Ни хрена вы, молодые, не знаете из классики!.. Давайте тогда за Булгакова, чтобы его не забывали!
Не дожидаясь остальных, он снова опрокинул в рот свою порцию. Отправил вслед за ним кусок колбасы. И уставился, пережевывая, теперь уже на Вадима.
— Ну-с, а теперь-то, mon chere ami, ты можешь мне рассказать, как получилось, что вы оказались в нужный момент в нужном месте?
Тот вяло пожал плечами.
— А чего тут особенно рассказывать? Все просто. Я убедил своего шефа, что нужно срочно произвести обыск в подвале телефонной станции. В одной комнатенке мы нашли Абрамовича. За четыре дня, что он там находился, он чуть не тронулся от страха. Там ведь как: даже прилечь негде — голый бетонный пол. Абрамович там все ногти пообломал, пытаясь поднять крышку люка, который там был… Валентин каждый день давал ему по пластмассовому стаканчику воды и по куску черствого хлеба — причем, хлеб бросал прямо на пол, а потом туда же бросал пакет с тараканами… Честно говоря, я так и не понял, какую цель Валентин преследовал этими тараканами, право слово!.. Да и вообще все это дело… — он махнул рукой. — Не понимаю.