Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
Эдвина отвела свой взгляд, притворившись, что всецело погружена на мотке шерстяных ниток, который она держала в руках.
– Я думаю, что ты очень хорошо относишься к Акселю, и что вам вдвоем будет хорошо…
Дверь в большой зал внезапно открылась, и в нее ворвался сэр Эдгар, за ним, буквально наступая ему на пятки, вошли Аксель, сэр Гай, сэр Гэмфри.
– Господи! Это же невозможно вынести! – Голос Эдгара гремел, лицо было красным от гнева. Он швырнул свои боевые рукавицы на стол и принялся громко кричать Грисвальду, чтобы тот принес побольше эля
– Что случилось, скажи! – Женевьева поднялась на ноги и подошла к отцу. Она внимательно посмотрела на сэра Гэмфри, старого и верного друга сэра Эдгара, затем перевела взгляд на сэра Гая, близкого друга Акселя, красивого молодого человека.
– Этот Тристан де ла Тер проклянет день, когда он родился! – поклялся Льюэллен. – Дочь! Посмотри на это! Просто посмотри на это письмо!
Женевьева вопросительно взглянула на жениха. Аксель пожал плечами под ее взглядом и молча кивнул, давая понять, что ей лучше прочитать письмо самой. Женевьева неохотно посмотрела на сломанную печать конверта и открыла клапан, чтобы достать послание. Почерк был довольно красивым и аккуратным, зато содержание говорило о наглости и самонадеянности автора – и, как сказал отец, – его нельзя было оставить безнаказанным. Письмо адресовалось Эдгару Льюэллену, господину Эденби.
Дорогой сэр!
Я, Тристан де ла Тер, верноподданный слуга Генриха Тюдора, торжественно призываю вас изменить свои позиции и перейти на сторону вышеназванного Генриха Тюдора, дабы сохранить свою честь, титул и земли. Если, сэр, вы сразу же сдадите свой замок, то я клянусь, что ничто из вашего имущества, и никто из ваших людей не пострадает.
Я, также, не могу не подчеркнуть особого значения вашего дружественного поведения по отношению к Генриху Тюдору, наследнику английского престола от Ланкастера. Прошу вас, сэр, открыть ваши двери и пригласить нас к своему столу.
Искренне ваш;
Тристан де ла Тер
Граф Бэдфорд Хит
по приказу Генриха Тюдора Ланкастерского.
Женевьева посмотрела на отца.
– Какая наглость!
Это все, что она могла произнести в этот момент, но когда она говорила, дрожь пробежала по ее телу, такая же дрожь, какая если бы она внезапно увидела призрак, восставший из могилы.
– Это возмутительно! – вскричал Эдгар. – И этот Тристан де ла Тер должен немедленно получить ответ! Аксель! Проследите за тем, чтобы, когда появится герольд, ворота были заперты! Сэр Гай, позовите священника, пусть он благословит наших людей. Гэмфри, нам с тобой нужно проверить оружие и как можно быстрее подготовиться к встрече с этим посланцем дьявола, чтоб ему гореть в аду!
– Отец!.. – начала Женевьева, но он не стал ее слушать. Эдгар погладил свою дочь по голове и немедленно удалился. Аксель поймал ее взгляд, и несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга. Она хотела что-то сказать, хотела остановить их, но было слишком поздно. У нее было ощущение, что неотвратимая машина судьбы начала свое движение. Взгляд Акселя был задумчив и печален.
Девушка подняла руку,
Женевьева посмотрела на Эдвияу. Тетя подняла взгляд от своего рукоделья, несколько удивленная.
– Что происходит!? Что происходит? Что мы собираемся делать?
К наступлению ночи был составлен ответ. Эденби вступал в сражение за английскую корону еще до того, как это сражение началось. Замок готовился к осаде, люди Генриха готовились к штурму. У них были пушки, катапульты и тараны. Стены Эденби были такими прочными и неприступными; какими могут быть только стены. Всю первую ночь защитники замка осыпали осаждавших дождем стрел, лили им на головы кипящую смолу и горящее масло.
В свою очередь нападавшие засыпали защитников зажигательными снарядами. От взрывов содрогались земля и стены. Первой загорелась кузница, затем огонь перекинулся на мастерскую кожевника и другие деревянные строения. Но Эденби был очень крепким замком, и был способен выдержать длительную осаду. Кроме того Эдгар не верил, что де ла Тер сможет долго осаждать его замок. Генриху нужны войска для борьбы с Ричардом.
Вторая ночь прошла спокойно, но рассвет принес новый приступ. Во второй половине дня от де ла Тера пришло письмо с предложением сдаться.
Сэр!
Я бы с большим удовольствием поспешил прочь от этого места. Но Генрих оскорблен вашим поведением и приказал взять ваш замок. Генрих Тюдор говорит, что между Тюдорами и Льюэлленами издавна существуют неприязненные отношения, и что он очень задет вашим вызовом. Сэр! Я снова вынужден просить вас: сдавайтесь, ибо мне приказано не знать ни пощады, ни милосердия, если мы будем вынуждены взять замок Эденби силой.
Тристан де ла Тер.
– «Не знать пощады!» – разозлился Эдгар, отшвыривая письмо прочь. – Он не увидит пощады от нас! Глупец! Разве он еще не понял, что эти укрепления неприступны?
Очевидно нет, ибо пушки и катапульты обстреливали стены и на третий, и на четвертый день.
В эту ночь Женевьева поднялась на стену вместе со своим отцом, чтобы осмотреть лагерь неприятеля, разбитый почти под самыми стенами. Эдгар понял, что завтра утром нападающие собираются воспользоваться тараном и пойти на новый приступ! Какая гнусность!
Изнутри замка до ушей Женевьевы доносились стоны раненых, плач вдов и сирот. Едкий дым, поднимавшийся от продолжавших тлеть сгоревших домов, щипал ей глаза. Как же она ненавидела этого Тристана де ла Тера! Как он осмелился прийти сюда и напасть на них? Женевьева ненавидела его и боялась, так как, хотя стены Эденби и выдерживали огонь пушек, но это не могло продолжаться бесконечно, а силы нападающих значительно превосходили силы защитников. Она пожалела о том, что отец послал вперед своих людей на помощь к Ричарду.