Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
– Нет, сир, я никогда не женюсь повторно, – ответил он королю.
Генрих вздохнул:
– Ты слишком большое значение придаешь браку, Тристан, личное значение. На самом же деле – это чаще всего своеобразный контракт между двумя семьями, нежели чем между мужчиной и женщиной. Ты молод и женишься снова.
Тристан снисходительно улыбнулся.
– Нет, я не женюсь снова.
Генрих пожал плечами.
– В таком случае, когда-нибудь в будущем, тебе придется отпустить эту девушку ко мне.
Тристан крепко сжал губы. Он понял, что Генрих хотел бы заполучить Женевьеву. Но даже король, вернее особенно
Они перебросились с Генрихом еще несколькими словами, и Тристан вышел. Забрав свои вещи с постоялого двора, где остановился, он разместился в комнатах, предоставленных ему во Дворце.
Наступили сумерки, приближалось время обеда, но Тристану совсем не хотелось есть. Он улегся на кровать и уставился в потолок, размышляя о сэре Гае. Тристан не мог себе представить как мужчина – любой мужчина! – мог использовать женщину, в данном случае Женевьеву, в качестве инструмента для совершения убийства, если даже она сама не слишком заботилась о своей чести. Отец или жених, или брат никогда бы не позволили девушке таким образом запятнать себя.
Но он видел, какими глазами Гай смотрел на Женевьеву, в ту роковую ночь. Он вспомнил, как этот, с позволения сказать, мужчина бледнел всякий раз, когда он, Тристан, касался Женевьевы, и понял, что Гай влюблен в нее. «Может быть этот человек – просто дурак! – подумал Тристан, – ибо только дурак способен разлюбить ее».
И Тристан задумался о самом себе, удивляясь, почему у него так щемит сердце.
– Я околдован, – заключил Тристан, – пусть так, я останусь околдованным, но я никогда не влюблюсь снова, – пообещал он себе.
Любовь – это нежное трепетное чувство, которое он испытывал к Лизетте. Любовь – это счастье, которое было в ее глазах, когда она пообещала ему сына.
Как давно все это было. Тристан внезапно ощутил боль, острую и непереносимую боль. Но боль не осталась с ним, она вспыхнула и пропала, уступив место желанию, которое он испытывал к Женевьеве.
– Да, я околдован! – громко сказал он и тут же выругался, ибо ему страстно захотелось вернуться к ней, в Эденби. Мгновенно вскочив с кровати, Тристан подумал, что ему нужно одеться к обеду, не исключено, что он скоро проголодается, но, несмотря на это у него не было особого желания появляться среди придворных. Он встал и, так как было уже темно, зажег свечи. Эденби и его колдунья будут ждать возвращения своего хозяина, не было крайней необходимости в его присутствии там. Женевьева останется в своей башне просто потому, что он – победитель!
Тристан вышел из своих апартаментов и на минуту задержался в коридоре, снова вспомнив о сэре Гае. У Женевьевы не остается иного выбора, кроме как дожидаться его, Тристана, потому что сэр Гай, который использовал ее, вовлек ее в предательство, обесчестил ее, едет вместе с ним на подавление мятежа. Это было величайшей иронией. Тристан мрачно улыбнулся.
– Будьте благодарны мне, сэр Гай, за то, что она не принадлежит вам, – произнес он вслух, – любите и обожайте ее издалека, если вам так нравится, но соблюдайте дистанцию, ибо, я клянусь, в свое время я докажу, что вы лжец и подлец! И, если вы мечтаете о том, что когда-нибудь воссядете в Эденби с нею вместе, то скорее умрете, чем добьетесь этого. Она принадлежит мне, а я так просто не расстаюсь со своей собственностью!
Тристан рассмеялся, когда понял, что разговаривает сам с собой. Он поспешил вперед по темному пустынному коридору, и по мере приближения к залу, где были накрыты столы, ему все чаще попадались друзья и знакомые, люди, которые пойдут в поход вместе с ним, которые будут сидеть рядом с ним в парламенте.
Ему было приготовлено место за столом короля, и рядом с ним усадили одну из кузин Елизаветы Вудвилл. Девица была весьма недурна собой и составила ему приятную компанию во время обеда. Он чокался с ней кубком, как того требовал обычай, выпил достаточно много для того, чтобы чувствовать себя свободно и раскованно.
Но он все время был настороже и вовремя увидел сэра Гая, пробиравшегося в его сторону. Тристан поднялся прежде, чем молодой человек успел подойти к нему и, не произнося ни слова, не спускал с него пристального взгляда до тех пор, пока Гай низко не поклонился ему.
Сэр Гай посмотрел в глаза Тристана и этот взгляд был гордым, прямым и в то же время смущенным.
– Ваша светлость, мне приказано служить вам, и, как вам уже известно, я отправляюсь с вами в поход. Я пользуюсь представившейся мне возможностью, чтобы принести вам свои извинения.
«Это довольно хорошая возможность, – подумал Тристан, внимательно изучая своего врага. – Какого рода беспорядок может учинить безнаказанно королевский гость в банкетном зале?»
У сэра Гая были светло-карие глаза, песочного цвета волосы и свежий цвет лица. Он был молод и хорош собой. Но щеку его уже пересекал длинный шрам. «Несомненно, он получил его в битве при Босуорте», – решил Тристан. Он выглядел хорошо тренированным воином, этот сэр Гай, и Тристан понял, что этот молодой человек и действительно, должно быть, показал себя отличным бойцом, правда, его верность королю была весьма подозрительна.
– Я слышал, что под Босуортом вы сражались на стороне Генриха – сказал Тристан, – скажите мне, сэр, что заставило вас внезапно изменить ваши убеждения?
– Очень многое, милорд, – твердо ответил Тэллиджер, – и я надеюсь, что во время нашего похода на север, вы предоставите мне возможность поведать обо всех причинах, побудивших меня поступить подобным образом.
– О, конечно же, – твердо пообещал Тристан, – я позволю вам откровенно рассказать обо всем.
Сэр Гай отвесил вежливый поклон королю и принцессе Вудвилл, затем графу де ла Теру и удалился. Тристан проследил за ним взглядом.
На следующий день Тристан занял свое место в парламенте, который незамедлительно принял короля и ознакомился с его пожеланиями. Парламентарии приступили к своей работе, лорды начали обсуждения и неизбежные при этом споры. Время летело быстро, и Тристан проводил его довольно неплохо. Он встретил своего старого друга Томаса Тайдуэлла, стараясь спрятать поглубже щемящую боль, выслушал его доклад о том, как обстоят дела в Бэдфорд Хит. Ричард III отобрал у графа де ла Тер его поместье, но был слишком занят собственными проблемами и его вердикт остался пустыми словами. Томас все время был там, и конечно, когда Генрих VII воссел на троне, то тут же вернул Тристану его земли.