Триумф Анжелики
Шрифт:
Покинутые всеми на мертвой звезде, они могли смотреть свысока на властелинов земли. Исчезновение жизни вокруг них сделало их Королем и Королевой Созидания.
Их тон и смех привлекли внимание детей. Они тихонько сидели рядом, следя глазами то за одним, то за другой, и можно было сказать, что они были в восторге от того, что слышали.
— Посмотрите на них, — шептал он, — как они прекрасны. Это — цветы света.
Она слышала, как он хлопочет по дому, как разговаривает с детьми. Он был похож на ангела.
Но силы мужчины не так прочны, способы его борьбы так ограничены.
Даже Жоффрей, говорила она себе, признавал, каким грузом он был наделен. Один Разум может оценить это. Один Дух может приумножить это. Она понимала, что он имел в виду в последний вечер перед отъездом: его сила — ее сила. Его постоянство будет питаться от ее постоянства.
Нужно было лишь пережить зиму. И само Небо хранило их.
Она не переставала кашлять с момента ее последней болезни, и из-за дневной жары и ночных холодов у нее случилось ухудшение.
Она кашляла, и это напоминало ей времена на восточном берегу, когда прекрасная Марселина ухаживала за ней при помощи Иоланды и Керубина. Анжелика не сомневалась, что все они живы.
70
Он приоткрыл дверь осторожно и сказал:
— Первый цветок! — Он держал в пальцах розовый крокус. — Я нашел его, отделив ледяную пластину на крыше. Сначала он был бледным, но скоро расцвел.
Он поставил цветок возле нее в стакане с водой. Она думала о Канторе. О его голосе в конце зимы: «Мама, первый цветок».
Ее охватило желание увидеть всех своих детей, собрать их вместе возле себя. Идея пересечь океан теперь не казалась ей такой уж невыполнимой. Как и появление цветов, все должно упорядочиться. Онорина прибудет в Голдсборо, и потом они отправятся в путешествие, чтобы встретиться с Флоримоном, Кантором, вместе с Онориной, Раймоном-Роже и Глориандрой. Они все попадут под крыло Жоффрея. И возьмут с собой Шарля-Анри и всех детей, которые будут нуждаться в их помощи. Какая крыша приютит их всех? Какая провинция станет их краем? Какая разница!
Это будет там, где скажет Жоффрей. Жоффрей! Жоффрей! Скоро придет весна, и мы встретимся.
Ледяной холод. Ночь. Снова ненастье. Деревья, которые уже начали оживать, опять покрыты льдом.
Анжелика проснулась, дрожа и стуча зубами, уверенная, что у нее лихорадочный жар. Но дети тоже дрожали, они даже проснулись.
Иезуит принес шкуры и меха.
— Цветок правильно сделал, что рос под снегом, он-то знал, что зима еще не кончилась.
Он подкинул дров в огонь, принес Анжелике огненной воды, которую позаимствовал в миссии Сен-Жозеф и которая, казалось, не кончалась, словно святое масло в храме или хлеб и рыба в Евангелиях.
Он развел огонь во всех очагах форта, ибо, объяснил он, что это был последний приступ зимнего холода.
— Зима еще борется. Но напрасно. Весна приближается. Она всегда наступает.
И, чтобы уверить их в своей правоте и показать в последний раз лицо врага, он уговорил их сделать прогулку.
Они безмолвно стояли под еще холодным солнцем. Д'Оржеваль показал им вдали золотистый туман, похожий на жаркую дымку, которая бывает летом. Но это обман. Это был лед. Хотя, если приглядеться, то можно было увидеть, как под снегом расцветает трава.
— Зима не хочет отступать. Но это ничего не значит. Это не помешает нам через неделю собирать Львиный зев и есть наш первый салат.
Анжелика решила, что нужно собирать корни и сушить их. Первый цветок означал для нее не только начало весны, но и возвращение людей. Снег скоро растает.
Но по освободившейся от снега почве уже ступали босые ноги в мокасинах. Новости начали распространяться. Скоро они дойдут до Голдсборо. Во всяком случае, как всегда, организуется караван, и Колен Патюрель в этом году будет очень торопиться, чтобы пробраться сюда и узнать о судьбе Анжелики.
Эти разные мысли будоражили ум Анжелики и беспокоили ее.
— Я умоляю вас, отец! Бегите! Бегите!
Она повторяла это много раз, не зная, кого бояться, белых ли людей, которые не поймут ее, или дикарей, которые хотят схватить его и замучить насмерть.
— Я обещаю вам, я собираюсь уходить.
Он отвел ее в комнату и помог лечь. Потом вернулся с кружкой.
— Выпейте, это отвар. У нас почти ничего не осталось из запасов трав. Но это не страшно. Скоро вы сможете сами собирать их.
— В Вапассу?! С этим покончено…
— Вы будете собирать цветы в Иль-де-Франс. Цветы растут везде. Это самые верные друзья человека. А теперь поспите и наберитесь сил. Когда проснетесь, мы поговорим о моих планах… Я завтра уйду… или послезавтра, будьте уверены. Я вижу, что вы поправились. Спите и не тревожьтесь. Дети играют возле дома. Я пойду на озеро за тростником для удочек.
Эти приготовления показались ей добрым предзнаменованием, хотя она верила ему лишь наполовину.
«Он ждет „их“, — думала она. — У него нет на это права. После всех трудностей, с которыми я его вылечила…»
Она подумала о нем с нежностью, словно она думала об одном из своих сыновей, которому грозила опасность. «Я не хочу, чтобы ему угрожали. Я не хочу, чтобы его отвергали и презирали. Я хочу, чтобы он жил. Счастливый! Свободный! Он заслуживает этого. Он заплатил».
— Вы обещаете, что завтра уйдете?
— Да! При условии, что вы, когда проснетесь, сможете пойти со мной у озеру.
— В таком случае, я повинуюсь. Я буду спать и набираться сил.
Она заснула, счастливая, и в первый раз с ощущением настоящего выздоровления.