Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2
Шрифт:
Сегодня, спустя десятки лет, можно сказать, что главными лицами, ставшими на пути реализации указания Ленина, были Зиновьев и Каменев (разумеется, и Сталин, но один он ничего бы не смог сделать). Именно эти два политика, руководствуясь сиюминутными личными интересами, фактически пошли наперекор последней воле вождя. Они выступили против его идеи о вооруженном восстании в 1917 году, выступили против и тогда, когда его не стало. А ведь Зиновьев любил публично с гордостью говорить, что до революции, на протяжении целых десяти лет (с 1907 до 1917 г.), он был ближайшим учеником Ленина! Что, мол, никто так не поддерживал Ленина в Циммервальде и Кинтале, как он, Зиновьев! Каменев был лично близок семье Ульяновых и не скрывал этого. Как бы то ни было, эти два политических близнеца уверовали в свою особую роль после Ленина. Именно они совместно со Сталиным приняли решение не предавать гласности ленинское «Письмо к съезду». И хотя на XV съезде партии (декабрь 1927 г.) этот документ по предложению Орджоникидзе был опубликован в текущем
Антидемократичность шага с «Письмом» была хорошо усвоена Сталиным, и он в последующем еще не раз воспользуется уроком Зиновьева и Каменева. Они хотели прошлое оставить прошлому. Но это не всегда можно сделать. Прошлое может мстить. Сами не ведая, эти люди посеяли конфликт прошлого с будущим. В кровавой жатве падут со временем и их головы… Сталин сразу же, как только одолеет с их помощью Троцкого, потеряет к ним всяческий интерес. А через десять с небольшим лет хладнокровно санкционирует их физическое уничтожение. Нетрудно представить, сколько раз в будущем мысль Зиновьева и Каменева с отчаянием возвращалась к времени, когда они, презрев ленинское «Письмо», сами подтолкнули наверх диктатора, своего будущего палача. Правда, когда между Сталиным, с одной стороны, и Зиновьевым и Каменевым – с другой, произошел разрыв, тут они стали «принципиальными». Поскольку речь зашла о личном положении, они, забыв о недавней защите Сталина, выступили против него. Уже на XIV съезде партии, в декабре 1925 года, один из лидеров «новой оппозиции» обратился к делегатам, сказав верные, но запоздалые слова: «…я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба…» Но делегаты съезда это заявление оценили лишь как очередной выпад фракционеров. То, что сделали эти политики раньше, сохранив Сталина вопреки ленинскому пожеланию на посту генсека, изменить им, к сожалению, не удастся. Как, впрочем, и никому другому. И мы можем, пожалуй, воскликнуть, как Плутарх о Македонском: будет неверно, если мы сочтем, что власть Александру досталась как подарок судьбы. Сталину власть взять помогли. Прежде всего Зиновьев и Каменев. Вопреки воле Ленина.
В этих условиях Троцкий, потерпевший безоговорочное поражение в прошедшей дискуссии, попытался «сохранить лицо», временно заняв гуттаперчевую позицию. Его выступление на XIII съезде Зиновьев назвал не «съездовской» речью, а «парламентской». По его словам, Троцкий обращался не к делегатам, а к партии и пытался «говорить совсем не то, что думает». Действительно, выступление Троцкого было необычным. Его основное содержание было направлено против бюрократизации партийного аппарата. Для убедительности он ссылался на Ленина, Бухарина, атакуя руководство ЦК с позиций новатора, борца за сохранение революционных традиций в партии. «Масса мыслит медленнее, чем мыслит партия», – утверждал Троцкий. Чтобы сохранить способность партии «мыслить быстро и верно», надо освободиться от «недомоганий» в виде бюрократии партийного аппарата. Но оказывается, Троцкий свои стрелы против бюрократизма пускал с иной целью: именно бюрократия плодит фракционность, утверждал Троцкий. Бюрократия, стало быть, оправдывает идеологические и политические атаки штаба партии. Другими словами, дискуссия, навязанная им партии, была своего рода ответом на бюрократию в ЦК, губкомах, всех эшелонах партийной иерархии. Известное рациональное зерно в этих суждениях есть. Но Троцкий пекся не только о партии, но и о себе. Он остался самим собой: тога борца за демократию ему понадобилась для оправдания своих левацких воззрений. Но в партии не забыли, что именно Троцкий был одним из инициаторов методов «казарменного коммунизма», с неизбежностью рождающего бюрократические извращения.
Можно сказать, что XIII съезд не пошел и не мог пойти вперед в деле развития идей демократизации. Здесь кроется источник многих будущих трагедий. Делегаты съезда не выполнили последней воли Ленина о перемещении Сталина с поста генсека на другое место. Непоследовательность членов ЦК в этом вопросе, уступка доброхотам Сталина (в то время!) – Каменеву и Зиновьеву дорого обошлась в будущем партии.
Справедливости ради следует сказать, что, возможно, многие члены ЦК понимали: если сместить Сталина, то невольно создастся впечатление правоты Троцкого. И кто знает, не скомпрометируй Троцкий себя октябрьским (1923 г.) вызовом, его шансы были бы довольно высокими. Однако альтернатива Троцкого не устраивала большинство соратников Ленина. Так что с известной долей допущения можно сказать, что Сталин сохранил свой пост генсека и благодаря «помощи» Троцкого.
Демократические основы государственного и партийного строительства были лишь намечены Лениным, но практических шагов сделано не было. Возьмем лишь одну грань демократии: ротация руководящих работников. Ведь если бы даже Сталин был оставлен на посту генсека, но его пребывание было ограничено установленным уставным сроком, культового уродства в будущем можно было не допустить. Вполне понятно, когда королева Виктория, императрица Екатерина II, негус Хайле Селассие или шах Ирана Реза Пехлеви находились на троне десятилетиями, – они монархи! Но пребывание Сталина во главе партии и государства десятилетия, фактически ничем и никем не ограниченное, не могло не привести к деформациям. Не могло! В ленинском предложении XII съезду партии «Как нам реорганизовать Рабкрин» просматривается мысль об обязательном обновлении руководящих партийных органов, о разграничении функций ЦК и Советов. Первые ростки демократии не были ухожены. Постепенно их полностью заглушили более мощные побеги догматизма, бюрократии, механического администрирования. Будущий культ «великого вождя» не был случайностью.
На первых порах не было никаких внешних признаков узурпации партийной власти. Наоборот. Сталин вел борьбу с Троцким под лозунгом коллективной борьбы с его фракционными, групповыми замашками, претензиями на единоличное лидерство и непомерными амбициями. Троцкий продолжал эксплуатировать политический капитал, нажитый им в годы гражданской войны, не замечая, что он, этот капитал, стремительно таял. Сталин, критикуя претензии Троцкого на особую роль в руководстве, формально предлагал другую, более прогрессивную и демократическую альтернативу – «коллективное руководство». Правда, это руководство постепенно трансформировалось в сторону, выгодную самому генсеку. Сталин уже наметил для себя план постепенного изменения руководящего ядра партии. Первый, кого он должен устранить из руководства, конечно же Троцкий. А пока важно не форсировать события. Так, состав Политбюро после XIII съезда фактически не изменился, даже Троцкий сохранил в нем свое место. Новым членом оказался лишь быстро завоевывающий авторитет в партии Бухарин. Ленинская характеристика Бухарина как «любимца партии» ускорила его избрание в высший партийный орган. Кандидатами в члены Политбюро стали Дзержинский, Сокольников, Фрунзе. Секретариат же предстал в новом виде: генсек – Сталин, второй секретарь – Молотов, секретарь – Каганович. Новый состав ядра ЦК стал более прочным с точки зрения поддержки Сталина. Пожалуй, самые трудные часы партийной карьеры Сталиным были пережиты. Его не только не сместили с поста генсека, на чем настаивал Ленин, но, более того, ему удалось упрочить свое положение в партийном руководстве.
Ленинское «Письмо к съезду» на целые десятилетия исчезло из поля зрения партии. Оно не было опубликовано в «Ленинском сборнике», хотя Сталин сам обещал добиться этого. Правда, в середине 20-х годов «Письмо» несколько раз «всплывало» в связи с внутрипартийной борьбой. Оно даже было опубликовано в Бюллетене № 30 XV партийного съезда (тираж более 10 тыс. экз.) с грифом «Только для членов ВКП(б)», разослано в губкомы партии, коммунистические фракции ЦИК и ВЦСПС, часть письма была опубликована в «Правде» 2 ноября 1927 года. Поэтому нельзя говорить, что партия совсем не знала об этом документе. Но, не исполнив волю Ленина сразу, позже это было сделать труднее. Прежде всего потому, что на первых порах Сталин пытался, хотя бы внешне, изменить свое поведение. А главное, в глазах партии он стал во главе большинства ЦК в борьбе с оппозиционерами. Хотя часто оппозиция лишь выражала идейные расхождения, иные взгляды и альтернативы. Но Сталин добился того, что слова «оппозиция», «фракция» стали синонимом враждебности.
Как известно, партия, последующие поколения коммунистов о ленинском «Завещании» узнали лишь после XX съезда КПСС. Такие «тайны» опасны: они, как коррозия, разъедают демократические основы, невольно создавая ложные представления у людей, что правда может быть в заточении. Кстати, К. Радек в своей брошюре «Итоги XII съезда РКП», вышедшей в 1923 году, пишет, что некоторые лица хотели «нажить капитал» на последних письмах Ленина, говоря, «что тут есть какая-то тайна», не дающая возможности их опубликовать.
Чем больше прячется от света правда, как об этом свидетельствует опыт истории, тем больше возможностей для злоупотреблений. В конечном счете все подобные попытки сокрыть правду обречены на провал. Но прежде чем это выясняется, ущерб общественному сознанию, политической культуре, духовным ценностям наносится огромный. История «Письма» еще раз напоминает, что ложь всегда делают, фабрикуют, создают. А правду фабриковать не надо. Ее просто нужно открыть, найти, высветить, защитить. В этом, в частности, одна из противоположностей правды и лжи. Для правды нужен свет, много света; ложь всегда ищет темноту, закрытость и «секретность». А Сталин страшно любил «секреты». Множество грифов скоро появятся на «делах», папках, элементарных документах. Конечно, государственные и партийные секреты существовали и, видимо, будут существовать. Но превращение в некую тайну простой переписки, отчетов, телеграмм, элементарных сведений создавало как бы особый пласт жизни для некоторых. Никто не задумывался, что чрезмерная засекреченность государственной и общественной жизни – почва для продажности. В центре всех «тайн» стоял сам Сталин, находивший время лично реагировать на непрерывный поток сообщений.
Не без участия Троцкого текст ленинского «Письма к съезду» на Западе неоднократно публиковался. Вначале в США его давний сторонник М. Истмэн опубликовал текст документа с пространными антисоветскими комментариями. Затем в 30-х годах во Франции Б. Суварин, французский гражданин русского происхождения, сотрудник «Юманите», вернулся к этому документу. Троцкий прилагал постоянные усилия, чтобы привлечь внимание к «Письму», вырывая из него отдельные фрагменты и изменяя их до неузнаваемости. В конце своей жизни он фактически толковал этот ленинский документ однозначно: Ленин предложил сместить Сталина с поста генсека и рекомендовал делегатам выдвинуть в качестве лидера партии его, Троцкого, как самого способного и умного.