Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2
Шрифт:
О достижениях в сельском хозяйстве сказать Сталину в докладе было труднее. Да, создано свыше 200 тысяч колхозов и 5 тысяч совхозов. Развитие сельского хозяйства, признал генсек, пошло «во много раз медленнее, чем промышленности». Сталин признал также, что, «по сути дела, отчетный период был для сельского хозяйства не столько периодом быстрого подъема и мощного разбега, сколько периодом создания предпосылок для такого подъема и такого разбега в ближайшем будущем». Здесь же докладчик отметил тяжелое положение в животноводстве. Пожалуй, с тех пор оно у нас так и не стало легким. Как и в сельском хозяйстве вообще.
Разгромив в течение десяти лет после смерти Ленина многочисленные «оппозиции»,
Думается, что Сталин, будучи глубоко убежденным в универсальности методов насилия, в том, что диктатура пролетариата – это прежде всего инструмент насилия, просто не хотел понимать пагубности этой концепции. На «съезде победителей», когда, по его же словам, были «практически ликвидированы остатки эксплуататорских классов», он призывает к дальнейшему усилению механизма принуждения, укреплению карательных органов. Значения демократической эволюции Сталин не хотел понимать по весьма простой причине: любое усиление подлинного народовластия в такой же степени ослабляло бы его вождистские возможности. Добавлю к этому, что по своему характеру Сталин был авторитарной, деспотической натурой, в которой всегда чувствовалось что-то восточное, далекое во времени… Не случайно Бухарин в 1928 году назвал Сталина «Чингисханом».
Не без ведома Сталина среди 1225 делегатов оказалось немало тех, кто в свое время принадлежал к различным группировкам, фракциям, «оппозициям», «уклонам». Все они давно в различной форме покаялись, повинились, искали возможности вновь заслужить расположение Сталина, теперь уже неизмеримо более сильного и авторитетного. Не все из «разгромленных» были беспринципными людьми, приспособленцами. Многие из этих бывших «оппозиционеров» искренне раскаивались, часто в малозначащих «грехах», не желая оставаться вне партии и поддерживая курс на форсированное строительство социализма.
Генсек специально посоветовал Кагановичу прежде всего обеспечить представительство на съезде немалой группы тех лиц, которые бы своими покаянными речами еще более усилили могущество «вождя», теперь уже единственного на вершине власти. Спустя десятилетия, читая эти речи, представляешь унижение людей, бичующих себя, как в религиозном экстазе, лишь для того, чтобы насытить чувство тщеславия одного человека. И это разглядели многие делегаты. Киров говорил, например, что сейчас эти бывшие оппозиционеры «пытаются… вклиниться в это общее торжество, пробуют в ногу пойти, под одну музыку, поддержать этот наш подъем… Вот возьмите Бухарина, например. По-моему, пел как будто по нотам, а голос не тот. Я уже не говорю о товарище Рыкове, о товарище Томском».
Что же говорили на «съезде победителей» эти люди, вчера еще члены Политбюро, соратники и ученики Ленина?
Бухарин , бывший «любимец партии» и ее теоретик: «Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксо-ленинскую (так в тексте. – Прим. Д. В. ) диалектику, целый ряд теоретических предпосылок правого уклона, формулированных прежде всего мною… Обязанностью каждого члена
Не верится, что это говорил человек, интеллектуальная совесть которого подсказывала ему, вероятно, другие слова…
Рыков , первый после Ленина Председатель Совнаркома: «Я хотел характеризовать роль товарища Сталина в первое время после смерти Владимира Ильича… О том, что он как вождь и как организатор побед наших с величайшей силой показал себя в первое же время. Я хотел характеризовать то, чем товарищ Сталин в тот период сразу и немедленно выделился из всего состава тогдашнего руководства».
И это говорил человек, всегда славящийся своей прямотой, неподкупностью, большим гражданским мужеством…
Томский , руководитель профсоюзов страны: «Я обязан перед партией заявить, что лишь потому, что товарищ Сталин был самым последовательным, самым ярким из учеников Ленина, лишь потому, что товарищ Сталин был наиболее зорким, наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вел партию по правильному, ленинскому пути, потому, что он наиболее тяжелой рукой колотил нас, потому, что он был более теоретически и практически подкованным в борьбе против оппозиций, – этим объясняются нападки на товарища Сталина».
И это говорил человек, известный ранее своей партийной принципиальностью и умением отстаивать ее до конца…
Приведу фрагмент выступления вновь принятого в члены партии, битого-перебитого Зиновьева , первого, кто назвал четыре имени рядом – Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. «Мы знаем теперь все, что в борьбе, которая велась товарищем Сталиным на исключительно принципиальной высоте, на исключительно высоком теоретическом уровне, – что в этой борьбе не было ни малейшего привкуса сколько-нибудь личных моментов…» Зиновьев назвал доклад Сталина «докладом-шедевром», долго и заискивающе говорил «о триумфе руководства, триумфе того (выделено мной. – Прим. Д.В. ), кто возглавил это руководство…». Когда меня вернули в партию в первый раз, сказал кающийся Зиновьев, то Сталин мне сделал такое замечание: «Вам в глазах партии вредили и вредят даже не столько принципиальные ошибки, сколько то непрямодушие по отношению к партии, которое создалось у вас в течение ряда лет» ( здесь в зале стали раздаваться многочисленные возгласы: «Правильно, правильно сказано!» ). Далее бывший претендент в лидеры партии заявил: «Мы видим теперь, как лучшие люди передового колхозного крестьянства стремятся в Москву, в Кремль, стремятся повидать товарища Сталина, пощупать его глазами, а может быть, и руками, стремятся получить из его уст прямые указания, которые они хотят понести в массы».
Это говорил человек, который много лет лично знал Ленина, учился у него, считал себя его соратником. Страх оказаться окончательно выброшенным на политическую свалку заставлял Зиновьева говорить все эти унизительные слова. Также, презрев интеллектуальное достоинство и совесть, курили фимиам «вождю» Каменев, Радек, Преображенский, Ломинадзе, другие поверженные Сталиным в «оппозиционной» борьбе.
Сталин, сидя теперь, как обычно, во втором ряду, с внешним безразличием посмотрел на поднимающегося на трибуну Каменева. Ему вспомнилось, как тот, председательствуя, как бывало раньше на съездах, заседаниях Политбюро или на других совещаниях, нетерпеливыми репликами старался «повернуть» выступавших в нужную сторону. Однажды, когда их отношения уже испортились, Каменев бросил Сталину, перечислявшему в своем выступлении ошибки «оппозиции»: