Триумф и Трагедия
Шрифт:
Ее жизнь рушилась, в вместе с ней и жизнь всех Хомсов. Это была первая трагедия в их огромной семье, первое поражение, и повод для насмешки с ирландской стороны.
Виктор Хомс прилетел на Занзибар в начале сентября, до конца месяца он собирался пробыть здесь. Остров Занзибар был колоритен, люди разных рас и вер, красивые живописные месте, вся атмосфера отличалась от Лондона и тихой Англии, сельской жизни в Аллен-Холле. Остров поразил его в самое сердце сразу же и навсегда. Стоунтаун называли африканской Венецией, и прозвище вполне оправдывало себя. Первое время его интересовала история этих великолепных мест, почему здесь все такие
– Как Джастин? – Мария сузила глаза, - наверное, им хорошо вдвоем?
– Ты вырастила хорошего сына, - заметил Виктор, Мария покачивалась в кресло, - Джас – отличный парень.
– Я плохая мать, - он впервые услышал это от нее, Виктор даже не слышал этой фразы, когда узнал о гибели племянника, - просто ужасная мать, я посветила себя мужу, но не детям.
– Ты должна гордиться Кевином, он – герой, и погиб, как герой, - Виктор взял в ладони ее холодную руку, - мы все что-то потеряли за эти годы. Вера – Фредерика, Диана – сестру, Аманда – любовь и дочь, я двух друзей, Джейсон – Кат, а ты – сына.
– Наше время уходит, Виктор, - прошептала она, зачаровано смотря, как красное солнце скрывается за горизонтом, - мы уходим, вместе с ним.
– Да, ты права, пришло время молодых, нового времени, - Виктор отпустил руку сестры, он закрыл глаза, в голове пронеслась мысль, что ведь скоро и его век закончиться, и что тогда? Что будет с его миром, миром, который он построил для себя и Дианы?
Занзибар очаровал его сразу, и не только остров но и одна семья. Он познакомился с Боми Бульдасар как-то вечером, когда возвращался с берега океана домой. Кто-то спросил его время на английском, хотя он привык слышать разные языки здесь. Виктор увидел высокого темноволосого мужчину, одетого, как европеец.
– Уже восемь, - ответил он. Незнакомец заметил его «Rolex», понимая, что он не местный.
– Вы, из Англии? – спроси он. Виктор вгляделся в его лицо, похож на индуса, но не индус, или на араба, но говорит безупречно по-английски.
– Да, я из Лондона, - Виктор наблюдал за ним. Чуть старше Джорджа, на руке кольцо, - Виктор Хомс, - представился он.
– Боми Бульдасар. Вы у кого-то гостите? – Виктор заметил, что они идут в одном направлении.
– Да, у моей сестры – леди Трейндж, - они по-прежнему шли по одной и той же улице.
– Ах, мисс Мария, мы с женой давно дружим с ней и сэром Вильямом, она говорила, что у нее большая семья в Англии, - Виктор приподнял бровь, хотя несколько не удивлялся сестре.
– Нет, то что большая, просто у нас там много друзей. Мы все дружим с молодости. Мои сыновья женаты на дочерях моего друга, дочь еще одного моего друга работает с невестками, как-то так, - Виктор откашлялся, - сами мы с Марией из Ирландии, она говорила это? – Боми кивнул.
Виктор и Боми сдружились на том, что Мария жила на Занзибаре, а Лейла жила в Англии. Не смотря на большую разницу в возрасте, воспитание и культуру они стали не разлучными. Виктор прожил там месяц, часто бывая у четы Бульдасар. Нитта, эта маленькая тоненькая женщина, с темными сияющими волосами и искрящимися глазами, всегда добродушно принимала его у себя. Виктор изучал основы веры друга, смотрел на фотографии, и восхищался, что эта семья также крепка, как и его. Они говорили подолгу о детях и о политике, о простой жизни, и о будущем. Как-то Боми пожаловался на то, что сыну нельзя найти достойную невесту, Виктор покачал головой, и не долго думая, ответил:
– Я могу найти, - Боми негодующе взглянул на жену.
– Она нашей веры? – спросила Нитта, хотя сейчас можно было жениться на девушках из другого круга.
– Нет, она протестантка, и она англичанка, но они буду прекрасной парой. Она младше его на девять лет, - Виктор отпил чаю.
– Кто она? – Виктор как-то странно улыбнулся.
– Моя внучка, - прошептал он.
– У тебя их пять же, кто именно? – Боми покрутил кольцо на пальце.
– Это Бетти, но сейчас рано. Когда ей исполниться восемнадцать, мы их познакомим и женим. Бетти – бунтарка, ей нужен тот, кто поймет ее.
– О, Фаррух тот еще бунтарь, - вставила Нитта, - главное, чтобы это не стало их противоречием.
– Ты согласен, чтобы твоя внучка жила здесь? – спросил Боми.
– Ну, зачем же, Фаррух может приехать ко мне, нам нужны помощники. Сейчас нас во главе трое, я помогу ему с колледжем. О приданом Бетти можете не беспокоиться.
– Не плохая идея, я согласен. Так у сына будет достойная жизнь, и знатная невеста, - Виктор уже давно подумывал об этом, особенно тогда, когда увидел фотографию Фарруха, чувствую, что они созданы друг для друга. Они заключили негласное соглашение с Боми, Виктор был против таких методов, но на грустном примере Элеоноры он решил, что иногда нужно вмешиваться в жизнь своих детей и внуков, - ты же терпишь вмешательства, - заметил Боми, после того, как обдумал их негласное соглашение.
– Не терплю, но пример моей дочери, дал мне призадуматься, ведь же я мог не позволить ей выйти замуж за этого ублюдка, но не сделал и теперь она страдает, - Виктор еще раз посмотрел на фотографию Фарруха, - но Бетти это ветер, ее нельзя приручить, ей всего лишь три, а это видно всем.
– Не боишься, что этот ветер сломает судьбу моего сына? – в голосе Боми слышалась настороженность.
– Нет, не боюсь, - Виктор устремил взгляд, на Боми и Нитту, - Они связаны, я это чувствую, крепче, чем мы с тобой думаем, Боми.
Май 1959.
Вера захворала совсем неожиданно для Елены. Елену совсем поглотила работа, она все больше и больше времени проводила в галереи, наслаждаясь своей работой. Она ничего не замечала вокруг себя. Не видела, как ее муж страдает от недостатка внимания, как ее муж смотрит на девушек, готовых отвечать его порывам, не видела, как Анна сблизилась с Бетти и М-Джейн, и не заметила, как заболела ее мать. Первым изменения в Вере заметил Том, он видел, как ей тяжело стало подниматься, цвет кожи стал отдавать желтизной, и есть она стала, как птичка. Вера ссылалась все на возраст и усталость, и поэтому Том несильно беспокоился. Он забеспокоился, когда в одно из утр она не смогла встать с постели. Ее комнату заливал мягкий солнечный свет, лучики игриво проникали сквозь шторы, щекоча ей лицо, но Вера будто бы этого не замечала.
– Вера, - прошептал кто-то, - посмотри на меня.
– Она открыла глаза, но сразу же закрыла их, - Вера… - солнце било в глаза, она слышала знакомую речь, знакомый любимый голос. Его голос. Ее Фредерика.
– Вера? – она открыла глаза. Когда они были вдвоем они говорили только по-русски, это был их язык, принадлежавшие слова только им.
– Федор? – она дернулась, чтобы полнее ощутить его, но не ничего не чувствовала, - Федор… - сорвалась с ее губ мольба, - где ты? Я так мало любила тебя, я…