Триумф Красной Звезды
Шрифт:
– Уорен, сегодняшний день сделает из вас президента США - я прижимаю Магнуса к стене - Вы же поняли, что целью террористов был я и моя группа? Поэтому героем-спасителем будете у нас вы. Никто кроме меня не видел, что вы ...немного растерялись и проявили слабость, а кто видел, тот уже не сможет ничего рассказать. И слабость с каждым может случиться. Итак, вот какой план. Вы хладнокровно выжидали момент, когда можно будет начать действовать, и нам повезло, что рядом с нами оказалась розетка. Вы поняли?! Вытащили провод, сунули в воду. Все просто. Потом мы вместе повалил решетку на Стэна.
Надо отдать должное - конгрессмен все понял очень быстро. Правда, для приличия посопротивлялся
– Виктор, откуда в тебе такое ...хладнокровие в таком юном возрасте?
– Я пожимаю плечами.
– Это уже моя вторая встреча с преступниками - я снял пиджак, также закатал рукава рубашки - Про албанских мафиози читали? Читали. Соберитесь, сейчас мы идем делать из вас национального героя.
– А ты?
– А я лишь немного погреюсь в лучах вашей славы.
В холл мы уже выходим с ним совсем другими людьми. Магнус подобран, как перед прыжком, в глазах решимость спасти мир от террористов. Он идет быстрым шагом, и бедному полицейскому то и дело приходится забегать вперед, чтобы показать нам дорогу. Полиция собрала всех заложников в одном из закрытых помещений отеля и попросила разбиться по группам - кто с кем сидел в ресторане. Сейчас их опрашивали, чтобы установить личность каждого, а заодно видимо и удостовериться, что среди них не затесались пособники преступников. Мы тоже держимся вместе. Магнус безошибочно выделяет из толпы начальство и направляется к нему. Представляется и деловым тоном просит немедленно снять с нас показания. Нам есть, что сказать и это очень важно для следствия. Вокруг нас сразу начинается суета, и вскоре с нами уже беседует какой-то высокий полицейский чин.
Едва начавшаяся беседа прервана появлением в дверях посла СССР Лунькова. Несмотря на позднее время, Николай Митрофанович в строгом костюме-тройке, но вид у него такой усталый и измученный, словно это он побывал в заложниках, а не мы с Магнусом. Он порывисто бросается ко мне, неловко обнимает.
– Слава богу, живой...!
– В Москву уже позвонили?
– Мой помощник звонит сейчас, а я сразу бросился сюда. Ну, ты как?!
– Не дождутся
– Ну, ладно, ну и хорошо, давай сейчас побеседуем с полицией, а утром в Москву. За тобой самолет выслали - и уже на ухо - Лучшую группу спецназа. Лично у премьера разрешение получал.
С появлением Лунькова наша беседа с полицией приобретает более официальный характер. Меня опрашивают первым, конгрессмена вторым. Наши показания с Магнусом практически не отличаются, лишь в каких-то незначительных мелочах и деталях, что только добавляет им достоверности. Полицейский чин два раза за время нашей с ним беседы пораженно замолкает. Первый - когда узнает, кто был целью террористов, второй - когда я в красках описываю героизм Магнуса. Луньков, слушая наши показания, вскоре лезет в карман за лекарством и в течении беседы постоянно потирает рукой грудину. Бедный мужик, ему тоже сегодня пришлось несладко...
Дальше начинается что-то невообразимое. Нас уводят в отдельный кабинет, и количество дознавателей всех мастей вырастает в геометрической прогрессии. Нам приходится еще раз и еще раз отвечать на все их вопросы. Но наши с Магнусом показания столь убедительны, что военным экспертам
Ну а дальше настает наш звездный час. Мы с Магнусом в окружении начальства спускаемся в холл, забитый прессой, щуримся под яркими вспышками фотокамер. Начальник полиции коротко описывает хронологию произошедшего теракта, добавляя подробности, неизвестные журналистам. Потом предоставляет слово очевидцам событий - то есть мне и американскому конгрессмену Магнусу. Я скорбно вещаю о происках врагов премьер-министра Каллагена, которые предприняли безуспешную попытку поссорить Англию с СССР. Магнус уверенно подтверждает мои слова - целью террористов была советская группа. Потом рассказывает о бесчеловечном поведении ирландских террористов. Выглядит он при этом очень мужественно. Кажется, Магнус и сам уже уверовал в свой героизм и забыл, как зеленел, дрожал и размазывал сопли, прикованный наручниками к решетке. Что ж, мне остается только восторженно добавить к его рассказу, как уверенно держался конгрессмен, несмотря на жестокие побои преступников. Как он подавал заложникам пример своим мужеством, и как в результате героически обезвредил всех террористов.
В завершение нас снова фотографируют на фоне эмблемы Савойя. Мы устало улыбаемся на камеру и пальцами изображаем латинскую букву V - Победа! Таким мы и появимся завтра на первых полосах всех газет - усталые, забинтованные, с синяками, но не сломленные. Луньков уезжает в посольство, чтобы доложить в Москву подробности моего освобождения и получить новые ЦУ. Вижу поверх голов, как через полицейское оцепление прорывается "мамонт", размахивая перед носами бобби ключами от нашего номера в Савойе. Его им не удержать, и вскоре Леха сжимает меня в своих медвежьих объятьях, заставляя поморщиться от боли.
– Живой чертяка! Как же ты опять напугал!
– Лех, ты сейчас доломаешь мне руку! Что у тебя там под курткой, броня что ли?!
Смущенный "мамонт" показывает мне край знакомого пакета - опять крест, будь он неладен! Но Леха молодец, его нельзя было оставлять в номере без присмотра, мало ли что... Господи, ну и куда теперь девать это ненужное сокровище? Пока Леха коротко докладывает мне, что всех наших уже переправили в Москву, я задумчиво смотрю в спину удаляющегося Магнуса. А что если...?
– Уорен, подождите!
– я выхватываю у Лехи пакет с распятием и бегу за Магнусом. Еле успеваю перехватить его у лифта.
– Уорен! Я хочу сделать вам подарок на память о сегодняшнем дне. Помните, вы сказали мне, что раскаиваетесь во многих грехах? Вот. Хоть вы и протестант, пусть эта вещь напоминает вам о том, что наша жизнь быстротечна, и тратить ее нужно только на что-то стоящее.
Магнус заинтригованно достает из пакета коробку и открывает ее. С изумлением рассматривает крест, который, не смотря ни на что, все-таки прекрасен.