Триумф Красной Звезды
Шрифт:
– Целитель я - продолжает презентовать себя Порфилий - Если какие болячки есть, говори, вылечу.
– Я видела, как вчера он беседует с милиционером на входе - из своей комнаты появляется одетая мама, складывает руки на груди
– Ученик мой, Васька сын Петра Кузькина - кивает старик - Дал мне твой, Витя адрес. Чтобы я тебе принес свой гимн. И ты его спел на весь мир.
Порфилий начинает громко петь:
"Люди Господу верили как Богу,
А Он сам к нам на Землю пришел.
Смерть как таковую изгонит,
А Жизнь во славу введет..."
На словах "введет" хлопает дверь - из соседней квартиры появляется капитан.
– Витя, что за концерт?
– удивляется капитан. Заметив маму, слегка кланяется - Людмила Ивановна, мое почтение
Порфилий тем временем продолжает петь свой гимн. Я понимаю, что сейчас он разбудит всех соседей и случится скандал. Поэтому тихонько упираюсь ему руками в голый живот и начинаю вытеснять на лестничную клетку. Получается с трудом. Великий учитель входит в раж и несет какую-то чушь про исцеления, божью благодать... Приходится нажать. На помощь мне приходит капитан. Вдвоем мы его выталкиваем на площадку и запихиваем в лифт. Заканчивается все в подъезде, где всплеснув руками, к нам кидается молоденький милиционер.
– Порфилий Корнеевич! Как же так...
– Слушай меня сюда - я хватаю парня за портупею - Еще раз пустишь посторонних, хоть самого Бхагавадгиту - вылетишь из органов. Понял?
Милиционер испуганно кивает. Мы с капитаном заходим в лифт, а вслед нам несется все тот же гимн и вопрос:
– А кто такой этот... Хавагита??
– Памятник индийской культуры.
Дмитрий Михайлович неделикатно ржет. "Кто ж его посадит? Он же памятник!".
– --
В самом паршивом настроении я приезжаю на Динамо. Утренняя тренировка сборной по боксу, в который меня не видели уже месяц. И тут же новый удар.
– А ты отчислен - Киселев разводит руками - Ретлуеву я уже сообщил. На тренировки не ходишь, предплечье травмировано...
Черт! Вот не надо было мне надевать на награждение в Кремль повязку. Ведь не болит уже ничего - просто покрасоваться хотел. Еще и Ильяса подвел.
– А как же чемпионат Европы?!?
– Савченко поедет. Он уже восстановился после сотрясения, что ты ему устроил - показывает хорошие результаты.
Тренер свистит в свисток и сборники разбирают скакалки. Кое-кто мне приветливо кивает, но большинство отводят глаза.
– Да и говорят, ты невыездной теперь - Киселев пожимает плечами - Какой уж тут Кельн...
Не знаю, чтобы я тут наговорил тренеру, но меня останавливает Леха.
– Погоди кипятиться - шепчет мне на ухо "мамонт" - Поедем в Кремль, решишь все с Генеральным. А форму еще успеешь набрать.
Ладно, делать нечего, едем к Романову. По пустой Москве быстро доезжаем до привычных Боровицких ворот, паркуемся возле Сенатского дворца. И тут же новый облом. Романова нет на месте - уехал с рабочей поездкой в Ленинград.
В коридоре я сталкиваюсь с новым управделами ЦК КПСС Жулебиным. Он то мне и рассказывает, куда подевался Генсек.
– Открывает Северо-Западную свободную экономическую зону. Хотим пригласить немецкие и французские фирмы, организовать производство высокотехнологичной продукции - Жулебин заводит меня в свой кабинет, наливает чаю - Так сказать политика разрядки в действии.
Заводы западных компаний в СССР - вещь нужная и полезная. Особенно, если это будет компьютерное производство. Но у меня своя головная боль.
– Виктор Михайлович - я решаюсь пожаловаться давнему соратнику
– Поговорю - тяжело вздыхает Жулебин - Но не сейчас. Пусть Григорий Васильевич немного остынет, ты себя еще разок хорошо покажешь на открытии Космоса, вот тогда...
Пьем чай, обсуждаем Толкунову. На днях ей дали заслуженную артистку РСФСР и Виктор Михайлович просто млеет от ее образа скромной русской женщины. Платье до полу, длинная коса, голос-ручеек... Еще раз убеждаюсь, что для взрослого поколения вся эта наша попса, руссо дэнс - не близки и не интересны. А если уж совсем откровенно, то и противны. Им подавай душевные песни а-ля
А подойди-ка с ласкою
Да загляни-ка в глазки ей
Откроешь клад, какого не видал.
Крестьянские, заунывные мелодии...
Прощаюсь с Жулебиным иду в совминовскую столовую обедать. Отстояв небольшую очередь и раздав обязательные автографы чиновникам, беру борщ, котлеты по-киевски, овощной салат. В полупустой столовой есть свободные столики - усаживаюсь под портретом Ленина. И тут же мое одиночество разбавляет "пятнистый друг" - Михаил Сергеевич Горбачев.
– Не возражаешь?
– Горби моментально присаживается рядом и начинает меня нахваливать
– Смотрели, смотрели твой концерт. Отличное, как говорят англичане, шоу. Раисе Максимовне очень понравились наряды твоих "звездочек". Просила свести с вашим модельером. Как ее зовут?
– Львова - я всем видом показываю, что не расположен общаться. Но "пятнистого" это не останавливает. Своим ставропольским говорком он просто заполняет все вокруг. Расспрашивает о Лондоне, делится своими впечатлениями от трансляции концерта... Эх, не тем я рицин рассылал.
Я ловлю себя на мысли, что неплохо бы сделать совместную фотографию. Повесить ее над рабочим столом и каждый день смотреть, вспоминать - зачем я тут. Очень хороший мотиватор получился бы. Быстро доедаю обед, прощаюсь. Уходя обещаю передать контакты Львовой через секретариат.
– --
Из Кремля я возвращаюсь в демоническом состоянии. Мои амбициозные планы рушатся просто на глазах. На календаре у нас вторник, но неприятности сыплются на меня так, словно сегодня снова пятница тринадцатое. Музыкой и новыми песнями заниматься сейчас нет никакого настроения, да и на девушек тоже совсем не тянет - от них одни проблемы.
Татьяна Геннадиевна увидев выражение моего лица, моментально меняет маршрут, сотрудники тоже стараются не попадаться на пути.
Когда к дверям студии прибывает машина с нашим долгожданным контейнером, я почему-то наивно решаю, что лимит гадостей на сегодня исчерпан. О, доверчивый русский вьюноша, да, они только-только начались! Это я отчетливо понимаю, стоит мне встретиться взглядом с дамой-таможенницей, сопровождающей контейнер. Вообще-то таможенников двое плюс водитель, но мужик в чине старшего инспектора выглядит более или менее адекватным, а вот тетенька с лицом обмороженной щуки - нет. И в этом тандеме явно заправляет она. Этой сухопарой даме с одинаковым успехом может быть и пятьдесят лет и тридцать пять - тонкие бледные губы, колючие глаза-буравчики, стянутый на затылке аптечной резинкой крысиный хвостик. Форма серого цвета только подчеркивает бесцветную внешность этой женщины и довершает картину.