Триумф нежности

Макнот Джудит

Со своего места во главе длинного стола Рамон взглядом блуждал по лицам членов совета директоров «Гальварра интернэшнл». Каждый из них был заботливо отобран его отцом и обладал качествами, которые Симон Гальварра требовал от членов совета: холодный ум, жадность и смелость.

В течение двадцати лет Симон эксплуатировал их интеллект, пользовался их жадностью, а смелость была необходима, чтобы для пользы дела они опровергали или подвергали сомнению решения главы корпорации.

— Я спросил, — повторил Рамон холодным голосом, — может ли кто-нибудь из вас предложить альтернативу банкротству корпорации?

Два директора

нервно прочистили горло, третий потянулся к графину с ледяной водой.

Их бегающие глаза и продолжительное смиренное молчание распаляли гнев, который Рамон сдерживал, с трудом владея собой.

— Предложений нет? — спросил он с вкрадчивой угрозой. — Тогда, возможно, кто-нибудь объяснит мне, почему я не был проинформирован о губительных решениях моего отца или о его сумасбродном поведении в течение последних десяти месяцев?

Проведя пальцем по шее над стоячим воротником, один из мужчин произнес:

— Ваш отец не велел беспокоить вас. Он специально оговорил это, не так ли, Шарль? — Он кивнул французу, сидящему около него. — Вот что он сказал: «Рамон будет наблюдать за операциями во Франции и Бельгии в течение полугода, затем выступит на Всемирной конференции предпринимателей в Швейцарии. Живя здесь, он будет занят переговорами в Каире. Так что не нужно загружать его здешними делами». Это то, что он сказал, не так ли? Пять голов дружно кивнули, подтверждая это. Рамон посмотрел на них, медленно перекатывая карандаш между пальцами.

— Итак, — заключил он опасно мягким голосом, — ни один из вас не «побеспокоил» меня. Даже тогда, когда он продал флот танкеров и авиалинию за половину стоимости… Даже когда отец решил пожертвовать наши южноамериканские рудники местному правительству в качестве подарка?

— Рамон, это были деньги вашего отца. — Мужчина в конце стола поднял руки в беспомощном жесте. — Все мы имели очень маленький процент от основного капитала корпорации. Оставшаяся часть принадлежала вашей семье. Мы понимали, что его действия не в интересах корпорации, но ваша семья владеет корпорацией. И мистер Гальварра сказал, что он хочет, чтобы корпорация имела несколько налоговых сумм, списанных со счета.

В Рамоне закипела ярость. Карандаш в его руках разломился на половинки.

— Налоговые суммы, списанные со счета? — свирепо переспросил он.

— Да, — сказал другой. — Налоговые скидки для корпорации.

Рамон стукнул кулаком по столу и резко встал.

— Вы пытаетесь объяснить мне, что в действиях отца по раздаче собственности корпорации, чтобы уклониться от уплаты налогов, была логика? — Его подбородок задергался, когда он напоследок обвел всех убийственным взглядом. — Я уверен, вы понимаете, что корпорация не в состоянии оплатить вам перелет, дабы присутствовать на этом собрании. — Он сделал паузу, злобно усмехнулся, глядя на окаменевшие лица. — Понимаете и то, что вы не получите гонорара за вашу службу в качестве «директоров» за последний год. Это собрание объявляется закрытым!

Один из присутствующих неблагоразумно проявил чрезмерную настойчивость:

— Позвольте, Рамон, в уставе корпорации сказано, что директорам платят ежегодные предварительные гонорары…

— Разберемся в суде! — фыркнул Рамон. Повернувшись на каблуках, он гордо вышел в соседний кабинет в сопровождении мужчины, который сидел справа от него, молча наблюдая за происходящим.

— Налей себе чего-нибудь, Мигель! — сказал сквозь зубы Рамон, снимая пиджак. Ослабив галстук, он подошел к окну, Мигель Виллегас едва взглянул на бар на противоположной стене, обитой панелями, затем быстро сел в одно из четырех золотистых бархатных кресел, обращенных к роскошному столу. Его темные задумчивые глаза с симпатией смотрели на Рамона, который стоял к нему спиной около окна. Не замечая этого, Рамон сжал руку в кулак и прислонил горячий лоб к стеклу. Наконец рука разжалась и опустилась. Рамон утомленно ссутулил плечи, затем провел рукой сзади по шее, массируя напряженные мышцы.

— Я думал, что уже смирился с поражением, — сказал он с печальным вздохом. — Но боюсь, что ошибался.

Подойдя к столу, он сел в массивное кресло с высокой спинкой и взглянул на старшего сына Рафаэля Виллегаса. Без всякого выражения на лице он произнес:

— Я признаю его. Поэтому говори прямо — твои поиски не принесли ничего ободряющего?

— Рамон, — едва не оправдывался Мигель, — я только бухгалтер, а это работа для аудиторов компании. Ты не можешь полагаться на добытые мной сведения.

Рамон не обратил внимания на его попытку принизить свои знания.

— Этим утром мои аудиторы вылетели из Нью-Йорка, но я не подпущу их к тем записям отца, которые я дал тебе. Что ты обнаружил?

— Что ты и ожидал, — вздохнул Мигель. — Твой отец продал все, чем владела корпорация, и сохранил только убыточные компании. Когда он уже не мог ничего найти на продажу, он стал жертвовать миллионы каждому благотворительному заведению. — Он вытащил несколько листов из своего портфеля и неохотно передал их Рамону. — Больше всего меня удручают небоскребы, которые ты строил в Чикаго и Сент-Луисе. Ты вложил в каждый из них по двадцать миллионов долларов. Если бы банки дали ссуду на продолжение строительства, ты смог бы их закончить, а потом продать и вернуть инвестиции. К тому же ты смог бы получить приличную прибыль.

— Банки не помогут, — немногословно ответил Рамон. — Я уже встречался с банкирами и в Чикаго, и в Сент-Луисе.

— Но почему, черт побери! — взорвался Мигель, отказавшись от попытки быть только профессиональным бухгалтером.

Его лицо было перекошено от гнева, когда он взглянул на Рамона, которого любил как брата.

— Они ссудили тебе часть денег, чтобы начать строительство, так почему же им не ссудить оставшиеся, чтобы закончить его?

— Потому что они утратили веру в мое чутье и в мои способности, — сказал Рамон, глядя на цифры в документах. — Они действительно не верят, что я в состоянии завершить строительство этих зданий и их ссуды будут возвращены. Для них дело выглядит так: пока мой отец был жив, им ежемесячно выплачивали проценты — один миллион долларов. Он умер, я взял контроль над корпорацией, и мы уже почти в течение четырех месяцев не выплачиваем проценты.

— Но это по вине твоего отца у корпорации нет денег для их выплаты! — воскликнул Мигель.

— Если ты объяснишь это банкирам, они скажут, что, пока он был главой правления, я был президентом и должен бил предпринять шаги, чтобы предотвратить его ошибки.

— Ошибки! — взорвался Мигель. — Это были не ошибки. Он планировал все таким образом, чтобы тебе ничего не досталось. Он хотел, чтобы корпорация умерла вместе с ним.

Глаза Рамона стали холодными.

— У него была опухоль мозга, он не мог отвечать за свои поступки.