Триумф сердца
Шрифт:
Она вдруг издала глухой стон и заломила руки.
– О мой обожаемый супруг! Я смотрела, как он поднимался на эшафот, где его ожидала эта ужасная гильотина! Он не совершил никакого преступления, кроме того, что родился дворянином.
– Я сочувствую вам, вы столько пережили, – вздохнул Шелдон. – Могу ли я предложить вам вина?
– Благодарю, но я бы предпочла подождать, когда будет подан обед.
– Вы начали рассказывать о своем супруге…
– Да-да. Мы жили в поместье вдали от Парижа. Казалось, что революция не коснется нас…
Графиня прикрыла глаза рукой, когда страшные воспоминания
– О Боже! Как мы ошибались! Месяц назад…
Она не в силах была продолжать.
– Я понимаю, – сказал Шелдон. – Я тоже потерял многих своих друзей.
– Вы были в это время в Париже, монсеньор?
– Да, в Париже, и думал, что дела понемногу наладятся, пока этот идиот Барер не потребовал, казнить короля якобы ради общественного спокойствия.
– Несчастный король! – прошептала графиня. – У меня сердце обливается кровью при мысли о королеве и ее детях. Она сделала паузу, потом спросила:
– И после расправы над Людовиком вы, монсеньер, решили вернуться в Англию?
– Я был вынужден покинуть Париж. Я убежден, как и все англичане, живущие во Франции, что скоро начнется война.
– И притом справедливейшая из войн! – подхватила графиня. – Но это означает, что вы… вы… – отчаяние перехватило ей горло, – вы благополучно возвращаетесь к себе домой, а я… ступаю в неизвестность…
– У вас есть друзья в Англии?
– Может быть, я встречу там знакомых среди эмигрантов… но как их найти?
Шелдон удивился:
– И вы решились предпринять путешествие в одиночестве?
Графиня грустно улыбнулась.
– У меня есть Франсина, которая печется обо мне с детства, и Бобо, мой личный слуга. Он гораздо сильнее, чем кажется с виду.
– Бобо, вероятно, не так молод, как может показаться на первый взгляд, мадам.
– В наблюдательности вам не откажешь, монсеньор. Вы правы, Бобо уже двадцать пять лет, и он обладает большой физической силой. Кто бы ни напал на меня, он, я уверена, выйдет из схватки победителем.
– В Англии с вами ничего такого не случится, – заверил графиню Шелдон.
– Очень на это надеюсь, монсеньор. Но здесь я сижу как на иголках. Ваша благословенная страна так близко, но ее отделяет Пролив. А во Франции меня на каждом шагу подстерегает опасность. Каждая минута промедления приводит меня в отчаяние. В Англии я надеюсь найти то, чего лишилась на родине, – душевное тепло, понимание, сочувствие.
Шелдон Харкорт мысленно пожелал, чтобы ей не пришлось испытать разочарование, оказавшись в вожделенной Англии. Ему было известно, что Лондон переполняли изгнанные из своего отечества французы и первоначально проявленное англичанами гостеприимство уже сменилось холодным равнодушием к их судьбе. Но самое печальное заключалось в том, что эмигранты, сбежавшие из Парижа при первых раскатах грома в 1789 году, предугадывая, чем все это может закончиться, стали называть себя «чистыми» эмигрантами в отличие от припоздавших «нечистых». Они относились к прибывающим в Англию несчастным изгнанникам, испытавшим ужасы террора, как к предателям за то, что те так долго не решались расстаться с родиной. Шелдон, однако, подумал, что графине не грозит тоскливое прозябание в Лондоне и пренебрежение со стороны собратьев-эмигрантов.
Даже не имея поначалу близких друзей в английской столице, она очень скоро приобретет их множество.
Месье Дессин в сопровождении двух горничных и официанта уже суетился в комнате, сервируя стол.
Предстоял долгий и, по всей вероятности, обильный и вкусный обед.
Отель «Англетер» славился как изысканностью кухни, так и умопомрачительными ценами. Но тот, кто мог позволить себе потратить на одну трапезу сумму, достаточную, чтобы кормить досыта месяц-два большую крестьянскую семью, непременно остался бы доволен, откушав в «Англетере».
Свежевыловленные крабы, избавленные от панциря и поданные в специальном соусе, были отменны, шампанское – превосходно.
Когда дверь открывалась на какое-то время, впуская прислугу с очередными блюдами, из общего обеденного зала доносился назойливый, а подчас и грозный шум, что лишний раз напоминало Шелдону, как ему повезло получить отдельное помещение в переполненной до отказа гостинице.
Пока он и его гостья наслаждались едой, ветер завывал за окнами, а следовательно, шторм на море разбушевался вовсю. Порывы ветра проникали даже в каминную трубу, гася пламя в очаге, а все здание отеля содрогалось.
– Создается впечатление, что мы обречены пробыть здесь довольно долго, – заметил Шелдон.
– Надеюсь, что нет, – откликнулась графиня. И тотчас поспешно добавила: – Я не хотела бы показаться невежливой, монсеньор… вы ведь были так добры… но поймите, я очень тревожусь за свою безопасность.
– Разумеется, я все понимаю, – произнес Шелдон Харкорт как можно мягче. – Но я почти уверен, что в Кале вам ничто не грозит. Революция распространилась только на большие города, а самые кровавые события происходят в Париже.
– Однако они не миновали нашего поместья…
Печаль затуманила глаза графини. Она была близка к тому, чтобы вот-вот разрыдаться.
В молчании они закончили обед. Посуда была убрана. Остались только кофейный прибор, чашки и графинчик отборного бренди для Шелдона.
Графиня вдруг протянула дрожащую от волнения руку и легко коснулась руки Шелдона.
– А вы проявите такую же доброту ко мне, когда мы очутимся в Англии? Вы, я уверена, пользуетесь большим влиянием и сможете оказать мне неоценимую помощь, а под вашим покровительством я буду чувствовать себя спокойно.
Голубые глаза Шелдона Харкорта, обычно невозмутимые, невольно расширились изумлении. Он окончательно убедился – о чем, впрочем, догадывался и раньше, во время совместного обеда, – что графиня с ним флиртует.
Шелдон безупречно повел свою партию игре, состоящую из ничего не значащих слов, жестов и взглядов, которые на самом деле значили очень многое… так как он имел большой опыт общения с хорошенькими женщинами. Естественно было, что графиня обратилась к нему, как к англичанину, за помощью, но Шелдон никак не ожидал, что она сделав у это с такой прямотой и с таким явным подтекстом. Он взял ее руку, поднес к губам и запечатлел галантный поцелуй,