Трижды до восхода солнца
Шрифт:
— Ясно, — кивнула я, решив, что все вышеизложенное можно смело делить пополам. Сказать доброе слово о коллегах Прохоров не в состоянии по одной банальной причине: когда-то и он рвался в бой, но быстро выдохся и тех, в ком еще оставался задор, считал дураками, по принципу — я не могу, и ты не смей!
— Предположим, в руки ей попали некие компрометирующие материалы…
— Ну, она бы устроила настоящее шоу, — засмеялся бывший.
— Даже если бы ей намекнули, что это опасно?
— Да это вообще был бы подарок. Хороший повод возомнить себя героиней. Мне кажется, она
— Это что за Аврора? — напустила я в глаза легкой придури.
На физиономии бывшего появилось разочарование.
— Жена Федора Осиповича Багрянского. Слышала о таком?
— Знакомая фамилия.
— Недавно стал вдовцом. Супруга его с Юдиной дружила и затеяла писать мемуары. С разоблачением. Думаю, не без подачи Юдиной. Наташка намекала, что грядет грандиозный скандал. Договорилась с Фурмановым, это хозяин издательства «Восток», уже художника подключили, ваять обложку. До выхода книги Юдина собиралась печатать в своей газете отдельные главы. Все было на мази, и вдруг подруга скоропостижно скончалась. Юдина в глубокой депрессухе, потому что успела много чего наобещать, это во-первых, а во-вторых, серьезно надеялась поддержать свою репутацию народной героини, которая с годами теряет блеск и приобретает затхлый запах.
— Ты сказал, Аврора скоропостижно скончалась…
— На самом деле она давно болела, то ли сердечница, то ли диабетик… В общем, скандала не вышло, о чем Юдина горько сожалеет.
— То есть в случае выхода книги скандал бы непременно возник? — осторожно спросила я.
— Да брось. Чего такого могла понаписать старая баба? Она из тех, кто живет в высоком терему за трехметровым забором, знает толк в тряпках и драгоценностях и ничегошеньки о реальной жизни. Ну, написала бы, например, что Литвинов напился на приеме как свинья, а то без нее не знают, что он хронический алкаш.
— Хочешь еще коньяка? — предложила я по доброте душевной, решив, что пора прощаться.
— Мне еще работать… — с грустью ответил Прохоров. — А что там у вас за дело такое, а?
— Ты же знаешь, адвокат точно исповедник, а тайна исповеди гарантирована. Как думаешь, я застану сейчас Юдину на рабочем месте?
— Без сомнения. Она там днюет и ночует. Борьба за справедливость не оставляет времени на личную жизнь.
— Где находится редакция газеты?
— На Гороховой, трехэтажный дом напротив автосалона.
— Что ж, спасибо тебе. — Я расплатилась, Дмитрий Александрович смотрел на меня с печалью, то ли ностальгировал по прошлым временам, то ли стыдился нынешних. Самолюбие у него болезненное, но платить за выпивку сам не спешил, ждал, когда это сделаю я.
— Посидим еще немножко, — помедлив, предложил он. — Никуда твоя Юдина не денется. Общение с этой стервой тебе удовольствия не доставит. Как дела на личном фронте? Болтают, у тебя в друзьях Смирнов Вячеслав Александрович, мужчина богатый. За него замуж собралась?
— Я-то собралась,
— Дожмешь, куда ему деваться, — усмехнулся бывший. — И с пасынком тебя часто видят.
— С Димкой? Так мы же родственники. Сам-то ты как?
— Нормально, — пожал он плечами. — Машину новую купил. Виталик в школу пошел, в общем, жизнь идет, — звучало это без намека на счастье. — Жаль, что у нас с тобой ничего не получилось, — закончил он со вздохом.
— Все к лучшему в этом лучшем из миров. Пойду я…
— Может, все-таки намекнешь, что у вас с Агаткой за дело такое?
— Не доставай.
— Ладно, — махнул он рукой. — Нароешь что-то путное, вспомни, что у тебя есть личный журналист. Эксклюзивный материал мне бы очень пригодился.
Из бара мы вышли вместе, Прохоров отправился на работу, а я к стоянке такси. На улице то ли дождь, то ли снег, сразу и не разберешь. Втянув голову в плечи, я ускорилась и с облегчением увидела свободную машину. Пожалуй, привычку передвигаться пешком пора оставить. У меня теперь расследование, сыщика, конечно, ноги кормят, но личный транспорт все-таки предпочтительнее.
Назвав водителю адрес, я попыталась сосредоточиться на предстоящем разговоре. Если верить бывшему, беседа обещает быть непростой. На беспокойство по этому поводу времени оказалось мало, очень скоро такси тормозило возле здания с несколькими вывесками на фасаде. Помимо редакции газеты здесь находились риелторская контора, аудит, фирма по изготовлению визиток и заведение под названием «Мономах» (только это слово и значилось на табличке, чем там люди заняты, оставалось лишь догадываться).
Отчаянно зевавший охранник смотрел телевизор.
— Вы к кому? — спросил без интереса.
— В редакцию газеты.
Взяв у меня паспорт, он занес данные в журнал регистрации и кивнул в сторону лестницы:
— Второй этаж.
Дверь в редакцию была распахнута настежь, в коридоре царила подозрительная тишина. По моему мнению, сотрудники должны сновать из кабинета в кабинет, деятельные и энергичные. Похоже, мои представления далеки от действительности.
Дойдя до конца коридора и никого не встретив, я заглянула за ближайшую дверь, на которой, как и на всех прочих, табличка отсутствовала. Две женщины сидели за компьютером в гробовом молчании. Я спросила, где могу найти Юдину, и получила лаконичный ответ:
— Дверь напротив.
Там оказалась приемная. Девушка-секретарь разговаривала по телефону. Дверь налево с табличкой «Юдина Н. П.», дверь направо была открыта, в глубине кабинета я увидела мужчину с аккуратной бородкой, он сидел за столом, держа в руках бумаги. Секретарь отложила телефон и повернулась ко мне.
— Что вы хотели?
Не успела я ответить, как дверь слева распахнулась и на пороге показалась женщина лет сорока пяти, высокая, худая, в сапогах на высоком каблуке и в вязаном платье, поверх него жилетка в яркую полоску с аляповатым цветком на плече. Волосы женщины были совершенно седые, стриглась она коротко, асимметричная челка закрывала высокий лоб. Глаза смотрели холодно, яркая губная помада слегка смазалась.