Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)
Шрифт:
— Все равно.
— Ты не понял, Яроок! Ныне удел мой все земли от Алоди до Киева вместе собрать. Гостомыслу-королю не до того было, но он сколотил союз местных племен. Рюрик не успел, но промыслил далеко вперед. Он продолжил дело своего деда. Теперь это моя судьба.
— Тяжела ноша. Но допустим, — согласился жрец, покряхтывая. — А почто ж ты, княже, тогда ростовщиков на все четыре стороны отпустил?
— Отпустил на все четыре, — усмехнулся Олег, — но поедут в одну. В Шаркил они двинутся, управу на киевского князя искать. А оттуда, коли не найдут, и далее — в самый Итиль.
— Шаркил, али по-ромейски Саркел,
— И нашим и вашим, выходит, эти ромеи, — задумался князь. — А коли такая мощная, то оборонять ее сподручнее малым числом. Сколько в той крепости? Ну, триста, ну, пять сотен воев. Опять же, все не выступят. В общем, не скоро степняки явятся. Пока полной силою не соберутся, — заключил Олег.
Яроок с хитрецой глянул на князя:
— Думаешь, поторопить надо?
— Да, помочь не мешало бы… Уж лучше пусть они к нам за данью, чем пешим по голой и дикой степи да под хазарские стрелы. А дань мы славную подготовим, добрыми секирами да вострыми мечами. Долго помнить будут. Бить хазаров надобно на выходе из степи. В леса же не сунутся, но выманить врага из степи незнаемой — тут смельчаки нужны.
— Зачем же «пешими», князь, и «по степи»? На плоскодонных судах можно к самому Итилю спуститься по великой реке. А Шаркил обойти. С Дона несподручно, там волок длинный, говорят.
— То, жрец, дело не этого года, да и не ближних лет. Сперва надо силами собраться. Свою бы землю поднять, города отстроить, соседей помирить, добрых воинов взрастить. А потом уж чужой земли искать. Изготовиться должно прежде.
Яроок оглядел князя с уважением. Сколько ему? Коли сороковник разменял, уже как бы и старец. Но Осколод и постарше был, да мудрых мыслей не имел.
— Знаю, княже, едва лишь приходит хазарское войско, от его главных сил поочередно отделяются сотни и ходят на грабеж близлежащих деревень. Хазары окружают каждое селение, чтобы никто не ускользнул, если ночь — то разводят окрест высокие огни. Вторгаются со всех сторон, поджигают, всех, кто сопротивляется, и стариков режут, пленяют женщин и мужчин, гонят, как скот. Наведешь на нас хазаров, да не управишься — не простит народ… А если ещё и на договор пойдешь…
Замолчали, осмысливая сказанное.
— Долго прежнему прощал, — возразил Олег. — Не беспокойся, я несговорчивый.
— С нового иной спрос. Так, стало быть, себя ты уже князем киевским объявил, Олег? — проговорил Яроок, как бы размышляя вслух. — А позволь спросить, сколько жен у тебя, княже?
— Жен всего лишь две, но мне хватает. Первая — дочь ирландского конунга, от неё дочь пока [25] — Рагнхильд, а другая — то Рюрикова Златовласка [26] , у нас сын — Херрауд.
25
От ирландской жены у Орвара Одда, то есть Вещего Олега, был младший сын Олег, принявший при крещении имя Александра, он известен как Олег Моравский, Илея Моровлянин, Илья Муромец. Умер в 967 г.
26
В древнегерманских сагах — Силкисив, от которой у Орвара Одда два
— У полян положено одну жену одному мужу иметь! Никак нельзя тебе князем киевским быть, Олег, не обессудь! — возмутился Яроок.
— Зато князем всей руси [27] можно, говорю тебе! И ты лучше прими, как есть, это слово мое. А вместе с ней — русью — правителем и варягов, и словен, и веси с мерью да чудью разной синеокой… Супротив Великой Степи можно лишь Великим Лесом выстоять, но и лесу свой бер надобен. А Киев, так и быть, берлогою, то бишь стольным градом, сделаю посреди земель славянских. Будешь мне в том помощником?
27
Русь — наименование племени или группы племен, так поляне — русь днепровская, но есть ещё и ильменская русь и руги — русь балтийская и т. д.
— Высоко летаешь, князь! Я стар. Да и боги… — начал было Яроок.
— С ними я тоже как-нибудь договорюсь.
Верховный жрец аж задохнулся от наглости варяга. Он бы долго не справился с возмущением и изумлением, но три мощных удара в дверь вывели его из оцепенения.
— Что будет с Дирой? — поторопился спросить Яроок. — Ты ее мужа убил, тебе за неё ответ держать. Киев любит свою княгиню.
— Дирой? Это та, которая Ирина, что ли? Нет, три жены уже слишком много. Отпущу в монастырь, если козни плести не станет.
— Хвала богам, не выстроили ещё, не успели, — пробурчал жрец, касаясь оберегов на груди.
— Ну, так пусть хоть к булгарам, хоть к ромеям, — отозвался Олег, поднимаясь. — Нас зовут. Вперед иди, отче. А лампады пусть горят. Разговор не окончен.
— Несчастная она баба, — пояснил Яроок.
— Я не воюю с женщинами! — бросил князь в спину жрецу, и уже у самого выхода он громко спросил через дверь: — Гудмунд? Что там?
— Худое дело, Одд. Тут человека Сьельв прислал. Говорит, что жену Осколода порешили. Не наши. Свои. Киевские. И двух попов при ней, духовников, тоже, — ответил брат.
Яроок обернулся к Олегу, но натолкнулся на ответный взор невозможных кошачьих глаз.
— Ты же знал, вещий?
— Баба с возу, так и кобыле легче… — ответил Олег. — Видно, боги сами рассудили, жрец, что лучше, а что хуже.
— Бедная девочка! — пробормотал Яроок, прикрывая глаза. — Колесница Дажьбога выкатила на небеса.
Олег пригнулся и тоже шагнул наружу.
— Розмич! Поспеши в город. Скажешь Сьельву, чтобы сыскал любого священника. Хотя бы одного. Из тех, кто не удрал вслед за ромейским епископом. И чтобы волоса с его головы не упало. Пусть княгиню похоронит, как подобает ее вере.
Дворовых допросить, кто да что… К церкви тоже охрану. Пожгут — так пол-Киева сгорит за милую душу. Хлопот не оберешься.
— Неужто, князь, ты сохранишь за ними храм богопротивной веры? — изумился Яроок, заслышав слова приказа.
— Ломать — не строить. А жечь не дам. Ты же не внесешь туда кумиров своих?
— Вот ещё, разрази меня гром! — Старик заскрежетал зубами.
— Ну, так и пусть пока стоит.
— Дозволь хотя бы кресты с куполов поснимать.