Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932
Шрифт:
7. В дальнейшем, однако, обнаружились новые факты, которые позволяют опасаться, что дело обстоит серьезнее, чем казалось сначала. Это проявилось особенно ярко на вопросе о составе Интернационального Секретариата. Вопрос этот возник не со вчерашнего дня. Он имеет свою долгую историю. По этому вопросу имеется ряд документов, в частности написанных мною. Я снова вынужден спросить: известны ли эти документы испанским товарищам? Переведены ли они на испанский язык?
Правда, мне попадались даже в рядах левой оппозиции отдельные товарищи, которые по поводу внутренней идейной борьбы отзывались с пренебрежением: «склока, дрязги». Такого рода товарищи ничему не научились в школе Маркса и Ленина. Чтобы подготовиться к большим действиям, надо учиться проявлять выдержку и непримиримость во всех принципиальных вопросах, даже когда они имеют очень маленький масштаб. Чаще всего бывает так, что те товарищи, которые по поводу принципиальной борьбы говорят «склока», сами обнаруживают способность поднимать действительную склоку, если кто-нибудь чуть-чуть наступит им на мизинец левой ноги. Беззаботность в принципиальных вопросах и преувеличенная чувствительность в личных вопросах характеризуют многих из тех, которые случайно попали в ряды левой оппозиции.
8. Одним из таких случайных лиц является, несомненно, т. Милль. За отсутствием за границей товарищей, знающих русский язык, русская оппозиция вынуждена была остановиться на т. Милле, мало ей известном, как на своем неофициальном представителе в международном Секретариате. Т[оварищ] Милль принял на себя это представительство. Я находился с т. Миллем в самой напряженной переписке. Из моих писем к нему можно было бы составить большой том. Все ответы т. Милля показывали мне не только то, что ему не хватает элементарного революционного воспитания и понимания смысла и значения организации, но и то, что он не хочет и не способен учиться азбуке коммунистической политики. Милль очень легко повторяет общие фразы о социализме в отдельной стране, но, когда приходится отстаивать определенную политическую линию, он меняет свой курс под влиянием неуловимых настроений. В течение ряда месяцев т. Милль участвовал в борьбе против Ландау, Навилля и их «вождя» Росмера. Надо было думать, что Милль понимает все значение этой борьбы, которая привела к разрыву с рядом групп и лиц. Это не помешало Миллю предложить Росмеру письменно блок против Правления французской Лиги и против русской оппозиции. Такое действие при серьезном отношении к делу является низкой изменой. Человек, способный на такие политические сальто-мортале, не заслуживает революционного уважения. Согласны вы с этим, товарищи, или нет?
9. С Интернациональным Секретариатом я вел переписку через т. Милля, причем для экономии времени писал по-русски. Т[оварищ] Милль систематически скрывал от Секретариата те мои письма, предложения, критические замечания, которые были ему не по душе, и, наоборот, выдергивал из писем отдельные места, которые ему могли служить против других. Этим он систематически вводил в заблуждение Секретариат.
10. Русская оппозиция порвала с Миллем. Французская Лига сурово осудила его. Немецкая оппозиция признала его действия недопустимыми. Бельгийская оппозиция осудила Милля. Новая итальянская оппозиция в лице т. Сюзо, члена Интернационального Секретариата, осудила блок Милля с Росмером. Известны ли эти факты членам испанской левой оппозиции или нет? Я надеюсь, что известны. Чем же тогда объяснить, что ЦК испанской оппозиции выдвинул кандидатуру Милля, как своего представителя в Интернациональный Секретариат?
Такого рода шаг принимает характер враждебной политической демонстрации против русской, французской, немецкой, бельгийской и др. национальных секций, решения которых не заставят себя, вероятно, ждать. Разумеется, если у вас есть серьезные разногласия с нами, то вы не только вправе, но и обязаны выразить их и словом и делом. Но нужно в таком случае объясниться ясно и открыто.
11. Поддержка вами т. Милля представляется необъяснимой по следующим причинам: из Испании т. Милль написал две корреспонденции, в которых свалил левую и правую оппозицию в одну кучу и ввел в заблуждение всю Интернациональную левую оппозицию. Трудно представить себе более скандальную путаницу, особенно со стороны перманентного секретаря! На мой протест против его корреспонденции Милль ответил, что его ввел в заблуждение т. Нин. Не ясно ли, что Милль только подчеркнул этим свою полную неспособность самостоятельно разбираться в элементарных политических вопросах?
Я предложил выработать коллективно интернациональный Манифест по поводу испанской революции. Несмотря на мои многократные напоминания, Милль не ударил пальцем о палец в этом важном вопросе, так как все его внимание было поглощено закулисной фракционной борьбой и закулисными сделками против важнейших секций левой оппозиции.
Таковы факты. Чем же объясняется, товарищи, то обстоятельство, что вы столь демонстративно выразили ваше недоверие к французской, русской, немецкой, бельгийской и др. секциям левой оппозиции? Очевидно, у вас должны быть для этого какие-либо глубоко принципиальные причины. Наши принципиальные соображения я вам изложил выше, притом не в первый раз. Теперь я буду с большим интересом и вниманием ждать ваших принципиальных соображений.
12. Упомяну еще об одном эпизоде. Вы голосовали против вхождения представителя русской оппозиции т. Маркина в Секретариат на том основании, что он принадлежит к фракции «Молинье — Франка». Но т. Маркин принадлежит к той же фракции, к которой принадлежу я. Мы работаем с ним в полной солидарности. Чем же объясняется ваша попытка лишить русскую оппозицию представительства в Интернациональном Секретариате? Для этого у вас должны быть очень серьезные причины. Изложите их, пожалуйста. Мы отнесемся к ним с полным вниманием.
В своем последнем письме т. Лакруа просит меня не возвращаться к вопросу о французском товарище М., с которым у него вышел упомянутый в пункте 1 конфликт. Неужели же т. Лакруа считает, что дело идет все о том же незначительном эпизоде? Идейная борьба двух лет, расколы и отколы в ряде организаций, изменение их курса, перестройка Интернационального Секретариата — все это как бы проходит мимо внимания т. Лакруа. Ясно, нельзя дальше позволять недоразумениям накапливаться. Это побудило меня написать вам настоящее письмо, копию которого я рассылаю всем секциям Интернациональной оппозиции.
Я с этим совершенно согласен и думаю, что мы можем совершенно оставить в стороне мелкие личные эпизоды, не имеющие никакого принципиального или политического значения.
Т[оварищ] Лакруа говорит в своем письме, что спорные вопросы должна будет разрешить Интернациональная конференция. Это тоже совершенно правильно. Но Интернац[иональную] Конференцию необходимо подготовить путем обсуждения во всех секциях всех важных политических и организационных разногласий. Вот почему я и обращаюсь к вам, дорогие товарищи, с этим письмом, копию которого я посылаю Правлениям всех национальных секций.
Я не сомневаюсь, что общими силами мы устраним накопившиеся недоразумения и найдем с вами общий язык.
С коммунистическим приветом
Л. Троцкий
9 февраля 1932 г.
Письмо американским издателям Саймону и Шустеру [654]
Многоуважаемые господа Саймон и Шустер! [655]
Я постараюсь дать журналистам желательное Вам интервью в связи с выходом моей книги. Необходимые шаги в этом направлении я уже принял.
654
Hoover Institution Archives, B.I. Nicolaevsky Collection, box 307.
655
«Саймон и Шустер» — американская издательская фирма Ричарда Саймона и Макса Шустера. Издательство было образовано в 1924 г., выпустило несколько книг Троцкого.
Вы спрашиваете, не могу ли я сообщить Вам какие-либо дополнительные данные о том, как и при каких условиях писалась и пишется «История русской революции». Попытаюсь набросать здесь наспех кое-какие обстоятельства, которые могут представить для Вас интерес.
В Константинополе нет никаких библиотек, если не считать книгохранилищ со связанными книгами Ислама и пр. Каждую справку мне приходилось наводить за границей, путем писем или телеграмм.
Нужные мне газеты посылались мне моими сотрудниками из Берлина. Я отмечал здесь то, что представляло для меня интерес, и возвращал в Берлин для переписки, так как постоянная моя сотрудница занята была текущей работой. Если в выписках оказывались сомнительные места, то проверку приходилось проводить по авиационной почте (к сожалению, она функционирует далеко не круглый год).