Трое отправляются на поиски
Шрифт:
И вот день Рождества настал — ясный и светлый, первый солнечный день за всю долгую неделю. Море штормило, но его волны как бы светились из глубины, а лучи солнца делали водяные брызги блестящими. Не было никаких специальных украшений по случаю Рождества, какими обычно они наряжали свой дом в Англии, но позолоченные рожки, пахнущие смолой и пряностями, создали в доме атмосферу настоящего зимнего праздника, а один из пациентов отца, неунывающий старик, еще на рассвете принес им букет дикорастущих нарциссов. При свете восходящего над морем солнца Давид и Джоана получили свои подарки, а потом побежали в солнечный, обдуваемый ветрами, словно обновленный мир, чтобы присоединиться к медсестрам, певшим рождественские
Давид смотрел на море, туда, где золотистые лучи зимнего солнца танцевали среди волн. Иногда тучи над водной стихией становились похожими на огромные, светящиеся крылья, которые некая гигантская птица распростерла над островом и мысом. И снова звучала песня об Иисусе и том, как осветились несчастные, полные мрака сердца, в которые Он вошел. Давид довольно много успел узнать об Иисусе, а главное — постиг смысл праздника, поэтому, несмотря на отсутствие Мюррея, это было самое лучшее в его жизни Рождество.
После завтрака открыли пакеты с подарками, потом отправились в церковь, где было многолюднее, чем всегда. На праздник прибыло много народу, чтобы петь рождественские песни на своих родных языках. Как только закончилась служба в церкви, Давид, прижимая к груди альбом с картинками для Лейлы, помчался в больницу.
Он нашел девочку в кресле-каталке на пороге больницы, подставлявшую лицо солнечным лучам. С каждой неделей она выглядела здоровее и радостнее; несчастный, горбатый, одетый в лохмотья и похожий на загнанного зверька ребенок, каким была Лейла три месяца назад, когда попала в больницу, теперь на его глазах становился милой синеглазой девочкой, почти уже готовой к тому, чтобы отправиться домой. И хотя Лейла не рассталась со своим врожденным недостатком, теперь у нее было больше сил, чтобы ходить выпрямившись, что делало ее горб малоприметным. Девочка радостно поприветствовала Давида, ожидая еще один рисунок и еще одну историю об Иисусе, но когда она увидела целый альбом, то буквально онемела от счастья.
— Это даже лучше, чем та книга, которую ты подарил мне в прошлый раз! — восторженно проговорила она, медленно и бережно пролистав альбом от начала до конца. — В той книжке было много изображений кошек, собачек и очень мало — Иисуса. А в этой так много картинок и рассказов о Нем! Давид, перед тем как я уйду из больницы, ты должен рассказать мне их все еще раз. Я слышала, что меня выпишут на следующей неделе, поэтому — торопись, осталось мало времени.
Она говорила ровным и спокойным голосом, что вызвало у Давида некоторое удивление.
— Разве теперь ты хочешь домой? — спросил он.
— Немножко хочу, — ответила Лейла.
— Но почему? — полюбопытствовал Давид. — Приходил твой хозяин? Он что, стал добрее к тебе?
— Нет, — откликнулась Лейла с каким-то новым для нее безразличием, — он уже никогда не будет добр ко мне. Я не их дитя, зачем им любить меня? Но они желают, чтобы я вернулась. Моя хозяйка родила еще одного ребенка, и у нее не хватает ни сил, ни здоровья за ним ухаживать. Она пожаловалась, что одна уже не может качать мальчика на руках, и у нее совершенно не осталось сил крутить мельничный жернов. Кроме того, близится праздник, а кто будет мыть и чистить их дом, если не я? Они три раза
— Ах, как бы я хотел, чтобы ты осталась, — вздохнул Давид. — В твоей деревне так плохо.
— Там было плохо, — задумчиво произнесла Лейла. — Когда моя мама умерла, я ночи напролет плакала и утром не хотела просыпаться. Но сейчас мне уже не так больно. Теперь я знаю Иисуса. Я знаю, что Он со мной; Он любит меня, и если я снова заболею или даже умру, как я чуть не умерла в этот раз, мне не надо бояться. Я знаю, что окажусь там, где живет Он.
— А раньше ты боялась? — спросил Давид.
— Конечно, боялась, — призналась Лейла, — я ведь не знала, где окажусь после смерти. Я ничего не знала о Боге. Я чувствовала, что была не очень хорошей девочкой, но никто и никогда не рассказывал мне об Иисусе, о том, что Он прощает нам наши грехи и после смерти забирает нас в Свой дом, где мы будем по-настоящему счастливы. Было бы здорово, если бы ты продолжал рассказывать о Нем таким же одиноким и боящимся смерти людям, какой была я.
— Но ведь ты сама теперь сможешь рассказывать им об Иисусе, — заметил Давид. — Может быть, ты станешь светилом в мире — как говорится в одном библейском стихе, который я учил.
Девочка с грустью покачала головой.
— Они не будут слушать меня, — возразила Лейла. — Ведь я всего лишь маленькая служанка.
— А моя мама считает, что нести свет в мир — не значит только говорить о Боге, — с жаром заговорил Давид. — Быть чадом Божьим — значит стараться самому быть таким, каким был Иисус, быть добрым и послушным, говорить правду, когда все вокруг обманывают, быть миролюбивым, когда остальные ссорятся и злятся. Быть светилом в мире — значит быть непохожим на других, подобно тому как свет непохож на тьму.
— Может быть, я и смогу быть такой, — задумчиво произнесла Лейла и попросила: — А теперь расскажи мне об Иисусе.
И Давид рассказал ей историю о рождении Иисуса от начала до конца, о звезде, светившей пастухам, о мудрецах, которые следовали за этой звездой и думали, что идут во дворец к царю, а вместо этого пришли к скромному дому, где жили родители Иисуса.
— Наверное, они очень расстроились, увидев простой домик вместо дворца, — предположила Лейла.
— Думаю, им было все равно, — сказал Давид. — В Библии написано, что мудрецы радовались радостью великой, найдя этот домик. Мне кажется, он был похож на те, что можно увидеть в твоей деревне, Лейла.
— Я тоже надеюсь, что мудрецы не огорчились, — они ведь нашли Иисуса. И я нашла Иисуса, и мне уже не страшно возвращаться домой.
Дети помолчали. Давид вдруг вспомнил, что ему уже пора идти, чтобы успеть к столу. Он поспешно попрощался и ушел. В четыре часа должен был состояться настоящий рождественский обед. Папа с мамой пригласили к нему четверых или пятерых бедных христиан из деревни вместе с их детьми. Это были мужчины и женщины, которые услышали об Иисусе в больнице, уверовали в Него и с Благой Вестью вернулись в свои дома. Никто из них не умел читать, они прошли много миль, чтобы не только полакомиться за праздничным столом, приглашение отца Давида значило для них нечто большее. Когда Давид вбежал в дом, все уже были в сборе. Мама как раз вынесла гостям два больших блюда. Стол украшало самое любимое угощение Давида: манная каша, уложенная в виде замка, сдобренная кусочками лука, изюмом и миндальными орехами, с увенчанной мясом верхушкой. Все уселись на маленькие подушки вокруг двух низких столиков и принялись есть, ложками прорывая в стенах замка туннели. Потом мама подала ломтики апельсинов, посыпанные сахаром и корицей, и горячий чай с мятой. Во время еды крестьяне разговаривали об урожае, о стадах и о своих детях. Среди гостей сидел и Ваффи, который сначала заглядывал в окно, а потом напросился на печенье и мятный чай.